Автор Анна Евкова
Преподаватель который помогает студентам и школьникам в учёбе.

Способы описания процесса перевода: модели перевода (Теория закономерных соответствий)

Содержание:

§ 1. Теория закономерных соответствий

Одной из первых лингвистических теорий переводческой деятельности, выдвинутых в отечественном переводоведении, была «теория закономерных соответствий» Я.И. Рецкера, в 1950 г. опубликовавшего статью «О закономерных соответствиях при переводе на родной язык».

Суть теории Рецкера состоит в классификации соответствий, которые учитываются при переводе с одного языка на другой. В этой классификации выделено три группы соответствий: 1) эквиваленты; 2) аналоги (иногда называемые также «вариантными соответствиями»); 3) адекватные замены.

  1. Под эквивалентами понимаются постоянные, не зависящие от контекста соответствия единиц ИЯ единицам ПЯ. Прежде всего это — однозначные термины. Например, английскому the United Nations соответствует русское Организация Объединенных Наций. Такого рода соответствия независимы от контекста, они всегда постоянны, хотя их сравнительно немного.
  2. Вторая группа — аналоги, или вариантные соответствия, — группа гораздо более многочисленная. Аналогами их можно назвать в том смысле, что между данной единицей ИЯ и соответствующей ей единицей ПЯ устанавливаются аналоговые отношения: среди синонимических единиц ПЯ, соответствующих 1У Глава 9. Лингвистические модели (теории) переводческой деятельности данной единице ИЯ, подыскивается вариант передачи смысла, нам более подходящего для данного контекста. Другими словами, перед нами уже не однозначные соответствия, а наборы соответствующих друг другу единиц ИЯ и ПЯ. Выбор каждой конкретной пары соответствий определяется контекстом. Так, английское слово fair можно переводить на русский язык как честный и как справедливый. Словосочетание fair share мы переведем, используя слово справедливый: справедливая доля. А словосочетание fair deal — с помощью слова честный: честная сделка. Именно контекст словосочетания, в котором употреблено английское слово, повлиял на наш выбор русского соответствия.
  3. Третью группу закономерных соответствий в классификации Рецкера составляют так называемые адекватные замены . К ним переводчик прибегает тогда, когда для верной передачи мысли оригинала наиболее целесообразным представляются отход от «буквы подлинника», т.е. употребленных в оригинале слов, и решение стоящей перед ним задачи «исходя из целого». Здесь в классификации Рецкера обнаруживается противоречие, поскольку эквиваленты и вариантные соответствия не могут быть поставлены в один ряд с адекватными заменами. Действительно, первые две группы берут за основу языковые единицы, которые можно определить как соответствия, в то время как третья группа предполагает не подбор соответствующих друг другу единиц ИЯ и ПЯ, а некие действия переводчика по установлению соответствия между теми или иными единицами ИЯ и ПЯ, т.е. речь идет о приемах перевода.

К приемам перевода Рецкер относит конкретизацию недифференцированных и абстрактных понятий, логическое развитие понятий, антонимический перевод и компенсацию. Позднее к этим приемам было добавлено так называемое «целостное переосмысление», когда переводчик решает переводить данное слово или выражение, основываясь на понимании целого высказывания, порой отходя от конкретных его элементов весьма далеко. Это можно проиллюстрировать тем, как переводятся, например, фразеологизмы (A good riddance! — Скатертью дорожка!) . Очевидно, здесь намечаются уже принципы описания процесса перевода. В самом деле, Рецкер увязывает свою классификацию с действиями переводчика во время осуществления перевода. Он также предлагает ее для обучения переводчиков.

Согласно Рецкеру, в сознании переводчика возникают сначала эквиваленты, потом начинается поиск аналогов. Если ни то ни другое не подходит, он прибегает к адекватным заменам. В той же последовательности следует обучать и переводчиков: сначала учить их находить эквиваленты, затем — аналоги, наконец осуществлять адекватные замены.

Особое место в теории Рецкера занимает так называемое незакономерное установление эквивалентов, обеспечивающее творческий характер переводческой деятельности, исключающее автоматический подбор соответствий.

Надо сказать, что предложенная Рецкером классификация закономерных соответствий при переводе неоднократно уточнялась и самим автором, и другими теоретиками перевода.

Так, по поводу первой группы — эквивалентов — указывалось на то. что эквиваленты могут быть односторонними и двусторонними. Соответствие типа вышеприведенного the United Nations — Организация Объединенных Наций относится к двусторонним эквивалентам, поскольку английское словосочетание всегда будет переводиться на русский одинаково. То же верно и в отношении перевода в обратную сторону, с русского языка на английский.

Но «однозначная интерпретация языковой единицы в терминах другого языка может иметь место лишь в одном направлении» | Швейцер, 1973. С. 20]. Так, русское слово ЭВМ (электронно-вычислительная машина) переводится английским computer, но то, в свою очередь, — либо как ЭВМ, либо (в наше время чаще) как компьютер.

В отношении второй группы Швейцер предлагает различать несколько видов аналогов (вариантных соответствий). Аналоги могут находиться между собой в отношениях синонимии, как в вышеприведенном примере с английским словом fair и двумя его русскими соответствиями справедливый и честный. Но синонимия аналогов, которыми располагает переводчик в ПЯ, бывает не только идеографической (на уровне смысла) или стилистической (хороший, классный, чудесный), когда на выбор того или иного аналога, вариантного соответствия влияет контекст. Она может быть абсолютной, т.е. не зависящей от контекста: Grand Jury можно с равным правом перевести и как Большое жюри и как Большой совет присяжных. Следовательно, однозначность / неоднозначность и зависимость / независимость от контекста, как справедливо замечает Швейцер, не всегда совпадают.

Кроме того, в языках существуют многозначные слова, которым в других языках соответствуют слова, не являющиеся друг другу синонимами. Имеются в виду омонимы. Так, английское слово fair может переводиться на русский язык и как честный, и как белокурый. Выбор того или иного русскоязычного соответствия будет зависеть от того, в каком словосочетании употреблено слово fair в оригинальном тексте на английском языке. Если это, например, словосочетание by fab means, то перевод будет честным путем / честно. Если fair употреблено в словосочетании fair hair, то его нужно будет перевести как светлые волосы.

§ 2. Денотативная (ситуативная) теория перевода

Логика денотативной теории перевода следующая. Наблюдаемый и отражаемый человеком мир, в общем и целом, един для всего человечества. В любых языках можно найти разнооформленные внешне и несколько отличающиеся друг от друга по своему содержанию слова, которые, тем не менее, указывают на одни и те же реалии. Отсюда содержанием межъязыковой коммуникации является экстралингвистическая реальность, а процесс перевода, согласно денотативной теории, — это процесс описания денотатов, отраженных в языке оригинала, на языке перевода.

Таким образом, переводчик, воспринимая текст оригинала, связывает языковые единица ИЯ с соответствующими и внеположенными им денотатами, фрагментами объективной реальности. Затем, выявив эти денотаты, он описывает их, но уже средствами не ИЯ, а ПЯ. Обычно переводчик заранее (без обращения к этапу выявления денотата) знает, какие языковые единицы ИЯ и ПЯ описывают одни и те же денотаты. Поэтому ему не нужно сопоставлять их с соответствующими денотатами, он просто заменяет единицы ИЯ соответствующими тем же денотатам единицами ПЯ. Однако такой укороченный путь возможен благодаря тому, что когда-то было установлено соответствие единиц ИЯ и ПЯ как обозначающих один и тот же фрагмент реальности.

Пока что мы исходили из того, что оба языка имеют наименования для одних и тех же явлений окружающего нас мира. Но на практике оказывается, что в одном языке есть обозначение того, что никак не обозначено в другом, т.е. мы имеем дело с определенным расхождение ем в языковой картине мира. Кроме того, языки часто членят окружающую человека реальность по-разному. Хрестоматийными примерами являются следующие расхождения между, скажем, английским и русским языками: английское прилагательное blue соответствует русским голубой и синий или английский глагол go соответствует русским идти и ехать, а в определенных контекстах и лететь, и плыть.

Еще более сложными могут показаться случаи с культуронимами, обозначениями тех или иных явлений культуры, выраженных с помощью средств того или иного языка, выступающего в процессе перевода в качестве языка оригинала. Так, культуронимами будут, например, английские слова из политического и социологического лексиконов соответственно: barn-storming, societal.

Подобные случаи расхождения в обозначениях феноменов окружающего мира, тем не менее, не создают трудностей в рамках денотативной теории. Дело в том, что при таких несоответствиях всегда можно объяснить, что имеется в виду, дав описание фигурирующего в оригинале денотата или ситуации на ПЯ. Это особенно хорошо видно на примере как раз культуронимов. Так, bam-storming можно перевести описательно как поездки кандидата в ходе предвыборной кампании по провинциальным городам с целью привлечь потенциальных избирателей, a societal — как имеющий отношение к обществу в целом.

Именно в успешном решении подобного рода задач заключается главное достоинство данной теории. Можно выделить следующие случаи, когда без выяснения, какой денотат или какая ситуация стоит за тем или иным языковым комплексом, перевод оказывается невозможным.

1. Денотативная модель (теория) хорошо описывает перевод при отсутствии в ПЯ обозначения денотата или ситуации из оригинала. В этом случае переводчик описывает денотат или ситуацию сочетанием нескольких языковых единиц ПЯ (описательный перевод). Оба вышеприведенных примера (barnstorming и societal) подпадают под этот случай.

Еще одним решением может быть нахождение близкого по значению знака ПЯ, т.е. знака, называющего похожий денотат или похожую ситуацию, например: sit-in можно перевести как сидячая забастовка.

Наконец, переводчик может создать неологизм, новое обозначение для денотата ИЯ. Подобным образом поступают (надо сказать, отнюдь не всегда оправдано) в настоящее время переводчики, работающие с текстами по электронике, банковскому делу, психологии и многим другим областям знания, на которые оказали и продолжают оказывать влияние соответствующие англоязычные (прежде всего американские) области знания и практической деятельности. Так у нас появились термины компьютер (computer), вытеснивший ЭВМ, овердрафт (overdraft), фрустрация (frustration) и многие другие.

2. Денотативная (ситуативная) модель позволяет объяснить перевод в случае узуального описания той или иной фигурирующей в оригинале ситуации. При этом и в ИЯ, и в ПЯ может существовать только один способ описания подобной ситуации. В данном случае для перевода избирается именно наличествующий в ПЯ узуальный вариант обозначения ситуации, описанной соответствующим узуальным же, но в условиях ИЯ выражением: Wet paint — Окрашено.

Встречаются случаи, когда, в принципе, возможен более близкий перевод, но переводчик избирает распространенный оборот, фразу, выражение, опять-таки опираясь на узус ПЯ, например: спальный район — bedroom community (а не sleeping district).

В научно-технических текстах квалифицированный переводчик, исходя из понимания предмета разговора (денотата, ситуации), может дать более точный по сравнению с оригиналом вариант его описания на ПЯ, несколько даже подредактировав оригинал.

3. Денотативная модель дает возможность объяснить своеобразное переводческое «лавирование» в тех случаях, когда на первый план при описании каких-либо ситуаций средствами ПЯ выходит критерий их уместности для реципиентов перевода.

Достаточно много тому примеров можно найти в политической публицистике и художественной литературе. В русском переводе следующего английского предложения можно уловить усиление эмоциональной окраски выделенного прилагательного по очевидной причине, связанной с идеолого-политическим контекстом времен «холодной войны»:

Looking back over the 1960's, the political historian might describe it as the time when the American Government began to think of the American people as a tiresome nuisance. — Оглядываясь назад на шестидесятые годы, политический обозреватель, возможно, характеризует их как время, когда американское правительство начало смотреть на американский народ как на досадную помеху [См.: Левицкая, Фитерман. С. 175].

Таковы основные черты денотативной модели перевода, которые позволяют объяснить действия переводчика при выборе тех или иных вариантов перевода благодаря обращению к реальной действительности.

Однако денотативная модель имеет ряд недостатков. Например, она не позволяет обосновывать выбор между несколькими вариантами перевода, когда таковые возможны. Другими словами, она более эффективна для перевода ситуаций, однозначно определяющих подходящий вариант перевода, а потому хороша для объяснения перевода терминов и терминоподобных единиц ИЯ (клише).

Некоторые исследователи критикуют денотативную модель также за то, что она учитывает лишь содержательную сторону оригинала. Перевод формальной его стороны, т.е. то, как выражено данное содержание в плане выражения, в ней не отражается. Например, не учитываются прагматические аспекты переводимых запретительноразрешительных клишированных оборотов. В рамках денотативной модели можно объяснить, что переводится определенный запрет (скажем, курить в данном месте), но невозможно объяснить, почему более мягкой форме (Просьба не курить) предпочитается более строгая (Не курить!) или наоборот [См.: Комиссаров, 1973. С. 36).

Однако этот аргумент может быть опровергнут, если учесть второе название теории — ситуативная, ведь информация о денотате-ситуации вполне может (и, скорее всего, будет) включать в себя и информацию о прагматико-стилистических допущениях переводимого оригинала. Например, если обратиться к нашему примеру, при переводе запретительно-разрешительных клишированных оборотов переводчик, рассматривая денотат-ситуацию, будет знать, где этот оборот произносится или, если это объявление, пишется.

Тем не менее данная теория не отражает всей сложности переводческого процесса.

§ 3. Трансформационная теория перевода

Трансформационная теория выросла из генеративной (порождающей) грамматики Н. Хомского. Суть этой грамматики сводится к попытке сформулировать некие правила синтаксических преобразований, с помощью которых все многообразие высказываний, синтаксических структур выводимо из «ядерных», глубинных и простейших синтаксических структур. Конечные, выводимые, поверхностные структуры иначе называются трансформами . Ядерные и полученные с помощью трансформаций синтаксические структуры, трансформы, имеют общий элемент — план содержания. Благодаря интернализированному (находящемуся в сознании) аппарату синтаксических правил и ограниченного инвентаря элементов (звуков, слов) носитель языка (native speaker), по теории Хомского, способен по-разному оформлять данный план содержания и воспринимать все многообразие оборотов на родном языке.

Такой взгляд на структуру языкового сознания индивида в рамках трансформационной теории переводоведения был перенесен на межъязыковую деятельность. Если в рамках денотативной теории перевода акцент делался на сходстве двух взаимодействующих в процессе перевода языков, то в рамках трансформационной теории главным становится моделирование совершаемых переводчиком преобразований языковых единиц ИЯ в языковые единицы ПЯ, т.е. переводчик получает текст оригинала, производит с ним определенного рода трансформационные операции и выдает конечный текст — текст перевода.

Эта модель развивалась главным образом в ранних работах известного американского переводоведа Ю. Найды. Те или иные ее аспекты отражены также в работах О. Каде, В. Коллера.

Другим источником данной модели переводческой деятельности является интерес, проявленный в середине XX в. к машинному переводу. Поскольку он был немыслим без максимальной формализации процесса распознавания языковых знаков и их порождения, ведь машина может работать только в соответствии с эксплицитно выраженными правилами осуществления языковых операций, были предприняты попытки применить лингвистические модели к естественному переводу.

И.И. Ревзин и В.Ю. Розенцвейг указывают на принципиальное отличие автоматизированного перевода от перевода, осуществляемого человеком. Если переводящая машина работает на основе вложенных в нее правил преобразования языковых единиц и структур ИЯ в соответствующие им единицы и структуры ПЯ, то человек, помимо учета определенных такого рода принципов и правил, еще обращается к экстралингвистической реальности. Исследователи предлагают даже два специальных термина: собственно перевод, т.е. процесс преобразования оригинала в текст перевода без обращения к экстралингвистической реальности, и интерпретация, подразумевающая подключение к этому процессу внеязыковых данных.

Важно понимать, что с этой точки зрения любой осуществляемый человеком перевод, какой бы моделью он ни описывался, — это все таки интерпретация. В этом смысле интересно, что Найда, в работах которого наиболее полно отражены идеи, связанные с трансформационной моделью перевода, — автор и идеи так называемой динамической эквивалентности. Последняя предполагает достижение в тексте перевода воздействия на реципиента, аналогичного воздействию оригинала на своего реципиента. Решение подобной задачи невозможно без понимания природы воздействия оригинала на своего реципиента, а это, в свою очередь, может быть понято только благодаря пониманию экстралингвистической реальности, в контексте котора оригинал создан и функционирует (или функционировал).

В рамках трансформационной модели выдвигалась идея «языка посредника», сближающая ее с денотативной моделью. В трансформационной теории под языком-посреди и ком, или метаязыком понимается абстрактная схема лингвистического описания переводимой структуры. В эту схему входит, в частности, информация о наборе элементарных языковых единиц в их смысл порождающих отношениях, ходе разворачивания/сворачивания данного отрезка текста от ядерной структуры до поверхностной, конечной или наоборот. Наличие такого рода фактически описания ситуации сродни выходу на реальность, осуществляемому при денотативной, или ситуа-! тивной, модели.

В переводоведении идеи порождающей грамматики Хомского получили двоякое воплощение. Во-первых, в ее терминах рассматривается собственно преобразование единиц и структур ИЯ в единицы структуры ПЯ, о чем было сказано выше. Во-вторых, идеи эти наши отражение в модели, согласно которой трансформации используются для описания не перехода от ИЯ к ПЯ в процессе перевода, а этапов) внутриязыкового (в ИЯ или ПЯ) переводческого преобразования. В рамках первого подхода при переводе совершаются трансформации; единиц и структур ИЯ в единицы и структуры ПЯ. Трансформации' совершаются также внутри ИЯ и внутри ПЯ. При этом внутриязыковые трансформации и межъязыковые (собственно переводческие) преобразования понимаются как явления одного порядка.

Таким образом, переводчик в процессе осуществления своей деятельности трансформирует единицы и структуры ИЯ как исходные (аналогичные ядерным у Хомского) в единицы и структуры ПЯ как конечные, выводимые из них по определенным правилам (аналогия-] ные «трансформам» у Хомского).

В рамках второго подхода рассматривается уже не переход от ИЯ к ПЯ, а внутриязыковые этапы переводческой обработки тех или иных единиц и структур. При этом считается возможным свести все многообразие единиц и структур ИЯ и ПЯ к некоему ограниченному их чис-1 лу. В обоих языках выявляются ядерные структуры, которые понимаются как равные друг другу по своему содержательному наполнению.] Сам перевод превращается в процесс замещения ядерных структур] ИЯ соответствующими им ядерными структурами ПЯ.

Иногда сведение к ядерным структурам не отражает соотношения соответствующих им поверхностных структур. Тогда приходится прибегать к так называемым околоядерным структурам, более «поверхностным» по сравнению с ядерными, но все же более простым (глубинным), чем переводимые поверхностные. Это могут быть две ядерные структуры, соединенные определенной связью (причинной, условной и т.д.). Если, например, предложение Из-за своей инертности он так ничего и не узнал свести к ядерным структурам Он был инертен и Он ничего не узнал, то между ними теряется причинно-следственная связь. Поэтому в данном случае лучше прибегнуть к околоядерной структуре, которая отразит эту связь: Он был инертен, поэтому ничего не узнал.

Весь процесс перевода проходит в три этапа. Первый этап — это анализ. Суть его в том, что структуры оригинала преобразуются в ядерные структуры ИЯ. Иначе это называют обратной трансформацией. Второй этап — замещение полученных ядерных структур ИЯ инвариантными по отношению к ним ядерными структурами ПЯ. Применяемый на этом этапе метод иначе называют переносом ядерных структур из ИЯ в ПЯ. Третий этап — синтез, или реструктурирование: ядерные структуры ПЯ преобразуются в конечные структуры текста перевода.

Трансформационная модель в применении к переводу оказывается весьма полезной, поскольку создает теоретическую основу для обнаружения переводчески соотносимых друг с другом структур и единиц взаимодействующих в процессе перевода пар языков. Это важно для частных теорий перевода.

Полезным оказывается и применение к переводу внутриязыковых трансформаций, вооружающее переводчика необходимым ему набором преобразовательных операций. Когда он сталкивается с грамматико-синтаксическими структурами ИЯ, которые не имеют аналогов в ПЯ, он получает возможность с помощью внутриязыковых трансформаций свести эти структуры к соответствующим им ядерным, которые и переводит (замещает) инвариантными ядерными структурами ПЯ.

Например, чтобы перевести каузативную английскую конструкцию My friend's witty remark caused me to change my attitude to the problem, переводчик может свести ее к ядерным структурам: My friend made а witty remark about the problem in question и / changed my attitude towards it. Затем вывести их на более высокий уровень околоядерной структуры, отражающей соотношение ядерных структур в изначальном предложении: I changed ту attitude to the problem because my friend (had) made a witty remark about it. В таком виде английские каузативные конструкции, вообще очень сложные для перевода на русский язык, перевести проще.

Использование трансформационной модели очень плодотвор для преподавания перевода, поскольку позволяет научить студе переводить даже самые сложные конструкции ИЯ.

Безусловным преимуществом трансформационной теории является то, что она переводит сопоставление разноязычных единиц и структур из сферы грамматических категорий в сферу семантики. Учет ли грамматических категорий поверхностных структур, опора на них пр переводе является одним из самых частотных источников буквализм' когда копируется план выражения оригинала и механистически переносится в ПЯ. Гораздо более продуктивен учет именно категорий семантики, общих для ИЯ и ПЯ. Кроме того, трансформационная м дель помогает снять неоднозначность поверхностных структур ИЯДействительно, в отличие от них, ядерные или околоядерные структу ры всегда выражены однозначно: предмет и объект — существительными или заменяющими их местоимениями; процесс — глаголом; качество, признак — прилагательным и т.д. Это существенно упрощает уяснение смысла изначального высказывания.

К недостаткам трансформационной теории перевода следует отнести отсутствие объяснения того, как осуществляется выбор конечной структуры/единицы ПЯ. Фактически в рамках данной теории не находит отражения механизм этого выбора. Цепочки преобразований с точки зрения второго из описанных выше подходов оказываются зависимыми друг от друга только на втором этапе переноса, замещения. Дальнейшее их расхождение осуществляется независимо друг от друга—по крайней мере, если соответствие их ядерных структур объяснимо, то соответствие начальной (в ИЯ) и конечной (в ПЯ) структур остается невыясненным. К тому же сопоставительное изучение переводов свидетельствует о том, что репрезентативными иногда являются также переводы, не сводимые к инвариантным ядерным соответствиям ИЯ и ПЯ.

Наконец, трансформационная модель перевода не может объяснить и такие легко объяснимые денотативной теорией транслатемы, как instant coffee — растворимый кофе.

§ 4. Семантическая теория перевода

Семантическая теория перевода ставит своей центральной задачей описание сущности соответствия между планом содержания оригинала и планом содержания перевода. Как уже было сказано выше, в этом заключена одна из главных задач переводоведения вообще. Данная теория исходит из того, что в процессе перевода переводчик стремится прежде всего сохранить план содержания оригинала, донести его до реципиента перевода. При этом он находит такие единицы ПЯ, которые наилучшим образом передают содержание оригинала.

Конечно, чтобы найти наиболее близкие единицам ИЯ соответствия в ПЯ, необходим анализ содержательной структуры оригинала. В сущности, на этот уровень анализа выходят и создатели рассмотренной в предыдущем параграфе трансформационной теории перевода, подчеркивающие необходимость выделения ядерных и околоядерных структур оригинала и перевода с точки зрения не грамматических категорий, а именно семантики.

Точка отсчета семантической теории та же, поэтому иногда обе теории объединяют при рассмотрении их применимости для описания процесса перевода в рамках единой трансформационно-семантической теории. Однако в семантической модели существенно более подробно разрабатывается именно семантический компонент описания взаимодействия языка оригинала и языка перевода.

Прежде всего семантическая теория активно использует такой важный метод сопоставления ИЯ и ПЯ, как компонентный анализ. При этом значение каждой языковой единицы в ИЯ и ПЯ рассматривается как пучок (набор) сем (семантических множителей). Семы выявляются при сопоставлении данной лексической единицы с другими, соотносящимися с ней по тем или иным семантическим параметрам. Так, слово преподаватель обладает следующими семами: 1. обучающий — не обучаемый (ср. студент, учащийся, слушатель курсов); 2. работник вуза — не учитель (как в школе); 3. мужского пола — не преподавательница; 4. и — не преподаватели и т.д. В процессе перевода переводчик будет искать такое соответствие в П Я, которое наиболее полно отразит данный набор сем. Однако это не всегда возможно, так как набор семантических множителей у слов соответствий в разных языках не совпадает. Например, переводчик может перевести русское слово преподаватель английским professor, утратив при этом, например, сему, указывающую на то, что данное слово обозначает представителя мужского пола.

Иногда перевод вынужден «сказать» больше, чем оригинал, или не может выразить ту или иную мысль, не нарушив при этом норм переводящего языка. В одной из своих статей Р. Якобсон подчеркнул, что языки отличаются друг от друга тем, что они должны передать, а не тем, что могут передать. Например, переводя английские существительные или прилагательные на русский язык, переводчик вынужден увеличить объем сообщаемой информации, поскольку русскому имени ингерентно присущи такие грамматические категории, которые не обязательно присущи или вовсе не присуши английскому имени (род, падеж); или, переводя русские глаголы на английский язык, переводчик опять же вынужден будет лишить их видовых характеристик русского глагола, а также, скажем, различий в проявлении показателей лииа в настоящем и будущем времени и рода в прошедшем, зато обязательно добавит аспектные характеристики английского глагола.

Следующий пример взят из стихотворения Б. Пастернака «Весна» и перевода этого стихотворения на английский, сделанного Л. Пастернак.

Разве только грязь видна вам, Is it only did you notice?

А не скачет таль в глазах? Does the thaw not catch your glance?

Не играет по канавам — As a dapple-grey fine stallion

Словно в яблоках рысак? <...> Does it not through ditches dance?

Оглянись и ты увидишь Only look, and you will see it:

До зари, весь день, везде, From the rooftops to the ground

С головой Москва, как Китеж, — Moscow, all day long, like Kitezh

В светло-голубой воде. Lies, in light-blue water drowned.

Легко заметить, что в переводе нет контраста местоимений, который есть в оригинале: личное местоимение 2-го лица единственного числа в первой строфе и местоимение 2-го лица единственного числа в третьей. Этот контраст сохранить невозможно в силу языковой особенности переводящего языка, отсутствия в нем стилистически нейтрального противопоставления данных местоимений.

Возьмем еше один пример — отрывок из рассказа Э. Хемингуэя «Какими вы не будете» (A Way You'll Never Be) и перевод И. Кашкина.

The attack had gone across the field, been held up by machine-gun fire from the sunken road and from the group of farm-houses, encountered no resistance in the town, and reached the bank of the river. Coming along the road on a bicycle, getting off to push the machine when the surface of the road became too broken, Nicholas Adams saw what had happened by the position of the dead.

Атака развертывалась по лугу, была приостановлена пулеметным огнем с дорожной выемки и с прилегающих строений, не встретила отпора в городе и закончилась на берегу реки. Проезжая по дороге на велосипеде и временами соскакивая, когда полотно было слишком изрыто, Николас Адаме понял, что происходило здесь, по тому, как лежали трупы.

Только во втором предложении русский читатель понимает, что атака, о которой говорится в этом фрагменте, имела место раньше, до того, как Николас Адаме попал на этот луг. В оригинале же это ясно с самого начала благодаря глагольным формам Past Perfect.

Оба примера могут служить иллюстрациями случаев, когда перевод лишает оригинал определенных грамматических свойств. Приведем еще пример расширения грамматической информации в переводе. Это видно в четвертом сонете У. Шекспира. В оригинале нет никаких указаний на пол адресата, в то время как в русском переводе С. Маршака адресатом становится мужчина.

Unthrifty loveliness why dost thou spend,

Upon thy self thy beauty's legacy? <...>

Then beauteous niggard why dost thou abuse.

The bounteous largeness given thee to give? <...>

Растратчик милый, расточаешь ты

Свое наследство в буйстве сумасбродном.<...>

Прелестный скряга, ты присвоить рад

То, что дано тебе для передачи. <...>

Однако, как видно из приведенных примеров, несмотря на определенные потери (в наборе сем), переводы можно считать репрезентирующими оригинал. Это значит, что помимо лингвистически обязательного набора сем существует их набор, реализуемый в конкретном коммуникативном акте. И эти два вида наборов могут не совпадать. В передаче коммуникативно релевантных сем переводимых языковых единиц ИЯ и состоит задача переводчика.

Дальнейший разговор о семантической модели перевода возвращает нас к уже знакомым по трансформационной модели понятиям глубинных и поверхностных структур. Но в рамках рассматриваемой модели нас интересуют трансформации не безотносительно к заложенному в них смыслу, а с учетом и лексических, и синтаксических средств в их взаимодействии.

Глубинные структуры подразделяются на два вида: глубинный синтаксис и глубинный словарь (глубинная лексика).

Глубинный синтаксис сводит все многообразие поверхностных структур к четырем типам «предикатных» отношений между предикатом, субъектом и объектом, к атрибутивным и сочинительным отношениям. При этом названные термины обозначают не грамматические категории, а семантические.

Глубинная лексика в рамках данной теории тоже характеризуется высоким уровнем абстракции и предназначена для описания двух категорий лексических функций. Первая — это «эквивалентные замены», включающие в себя синонимы, конверсивы (слова со значением обратных, конверсивных, отношений к субъекту: бояться — пугать) и синтаксические дериваты (слова, относящиеся к разным частям речи, но выражающие одни и те же смыслы: с уважением — уважительно). Вторая категория лексических функций — это семантические параметры, т.е. выражения, уточняющие значение той или иной единицы во фразе. Речь фактически идет об учете при семантических трансформациях законов лексической сочетаемости данного языка, показываемых с точки зрения глубинных смысловых связей между взаимодействующими словами.

Вычленяется около 50 лексических и 22 синтаксических правил перефразирования.

Итак, процесс перевода, как и в трансформационной модели, строится следующим образом: обратная трансформация поверхностных единиц и структур ИЯ, сведение их к общим для ИЯ и ПЯ содержательным категориям, и дальнейшее их развертывание в поверхностные структуры ПЯ. При этом для процесса перевода важным является еще один компонент лексико-семантического трансформирования, а именно так называемый селектор — процесс отбора, фильтрации всех порождаемых «генератором», т.е. набором лексико-синтаксических правил перефразирования , вариантов структур. Не все они одинаково приемлемы для окончательного текста перевода. Причиной «забракования» тех или иных способов трансформаций может быть отсутствие в ПЯ соответствующих грамматических форм, лексем. Учитывается и стилистическая неприемлемость некоторых вариантов.

Давая оценку семантической модели, Комиссаров [1973. С. 60) замечает, что она, с одной стороны, имеет значительную объяснительную силу, поскольку дает возможность описать не только общие элементы плана содержания оригинала и перевода, но также причины и направления расхождений между ними; с другой — «позволяет объективно анализировать систему синонимических средств, выражающих определенную содержательную категорию, и указывает на ряд существенных факторов, определяющих выбор варианта перевода. Большое значение семантической теории состоит, в частности, в том, что она дает возможность переводческого сопоставления не отдельных слов, а целых множеств языковых единиц с учетом правил построения высказываний в разных языках».

Швейцер [1973. С. 54) говорит о том, что эта модель «вполне может быть использована для построения динамической модели процесса перевода».

Но, как и предыдущие модели переводческой деятельности, данная при всех положительных своих свойствах все-таки не описывает процесс перевода во всей его сложности и многогранности. Так, Комиссаров [1973. С. 60—61) указывает на то, что, во-первых, не существует исчерпывающих каталогов языковых средств ни одного языка, распределенных по содержательным категориям. Во-вторых, семантическая модель перевода не объясняет случаев, когда описание одной и той же ситуации осуществляется в разных языках с помощью разных семантических категорий. В этом она уступает денотативной. В-третьих, семантическая модель не рассматривает проблем передачи образных ассоциаций при переводе, не учитывая тем самым многоплановости содержания текста, употребления единиц языка в переносном смысле и т.д. В-четвертых, она не учитывает такого важного фактора, определяющего выбор средств перевода, как цель коммуникации. Иногда это вызывает замену при переводе самой описываемой ситуации.

§ 5. Теория уровней эквивалентности

Анализируя различные теоретические модели перевода, В. Н. Комиссаров отмечает, что каждая из них отражает только какие-то отдельные аспекты переводческой деятельности и лишь все вместе они дают достаточно полную картину тех содержательных компонентов, передача которых обеспечивает эквивалентность перевода. По мнению В. Н. Комиссарова, роль такой объединяющей модели, всесторонне описывающей переводческую деятельность, может сыграть теория уровней эквивалентности:

Теория уровней эквивалентности - это модель переводческой деятельности, основанная на предположении, что отношения эквивалентности устанавливаются между аналогичными уровнями текстов оригинала и перевода. Основой этой модели является выделение в содержании текста ряда последовательных уровней, отличающихся по характеру информации, передаваемой от Источника к Рецептору".

Суть этой теории состоит в том, что различия в системах ИЯ и ПЯ и особенности создания текстов на каждом из этих языков в разной степени могут ограничивать возможность полного сохранения в переводе содержания оригинала.

Поэтому переводческая эквивалентность может основываться на сохранении (и соответственно утрате) разных элементов смысла, содержащихся в оригинале. С одной стороны, выделяются уровни содержания в тексте, и в этом случае действительно значения отдельных слов представляют собой низший уровень - это те кирпичики, из которых в результате их взаимодействия склады- вается содержание высказывания. С другой стороны, речь идет об уровнях эквивалентносодержания двух текстов - оригинала и перевода. Здесь ситуация меняется. Эквивалентность на уровне языковых знаков - это эквивалентность на уровне цели коммуникации + эквивалентность на уровне описания ситуации + эквивалентность на уровне структуры сообщения + эквивалентность на уровне высказывания + сохранение содержания языковых знаков. Поэтому рассматривать этот уровень как низший нелогично и технически неудобно.

Разные типы эквивалентности перевода можно проиллюстрировать примерами из работы В. Н. Комиссарова:

1) Первый тип (эквивалентность на уровне цели коммуникации):

That's a pretty thing to say. - Постыдился бы!

Цель коммуникации здесь заключается в выражении эмоций говорящего, который возмущен предыдущим высказыванием собеседника. В переводе использована одна из стереотипных фраз, служащих для выражения возмущения в русском языке. При этом составляющие ее языковые средства не соответствуют единицам оригинала и даже сама ситуация описана по другому: в оригинале дается оценка тому, что чело- век сказал, а в переводе даются рекомендации в отношении поведения человека, сказавшего это.

2) Второй тип (эквивалентность на уровне опи-

сания ситуации):

He answered the phone. - Он снял трубку.

В этом случае общая часть содержания оригинала и перевода не только передает одинаковую цель коммуникации, но и отражает одну и ту же внеязыковую ситуацию. Здесь несопоставимые языко- вые средства оригинала и перевода фактически описывают один и тот же поступок, указывают на одинаковую реальность, снять трубку - это и есть ,,ответить" на звонок.

3) Третий тип (эквивалентность на уровне со-

общения):

Scrubbing makes me bad-tempered. - От мытья полов у меня настроение портится.

При таком переводе сохраняется цель коммуникации, описывается та же ситуация и сохраняются общие понятия, с помощью которых эта ситуация обозначена в оригинале, хотя ни синтаксическая структура, ни использованные в переводе слова не воспроизводят синтаксической структуры и значений слов оригинала.

4) Четвертый тип (эквивалентность на уровне

структуры высказывания):

I told him what I thought of her. - Я сказал ему свое мнение о ней.

Этот тип эквивалентности предполагает, наряду с тре- мя компонентами содержания, сохранившимися в третьем типе, воспроизведение в переводе значительной части значений синтаксических структур ориги- нала. Иными словами, здесь уже сохраняются значения, заключенные в связях между языковыми единицами, од- нако эквивалентности на уровне слов нет (what I thought of her - свое мнение о ней).

5) Пятый тип (эквивалентность на уровне языковых знаков):

The house was sold for 10 thousand dollars. - Дом был продан за 10 тысяч долларов.

В этом типе эквивалентности сохраняется цель коммуникации, описание ситуации, смысл сооб- щения, значение синтаксических структур и зна- чение слов, т. е. достигается максимальная степень близости содержания оригинала и перевода, которая может существовать между текстами на разных языках. Таким образом, при каждом последующем типе эквивалентности передается тот же тип информации, что и при предыдущем, плюс некоторая дополнительная информация. В этом отношении новый, ,,перевернутый" вариант модели действительно представляется более логичным и удобным.

Замена термина уровень термином тип снимает целый ряд трудностей, связанных с интерпретацией этой модели. Термин уровень предполагает восхождение от низшего к высшему, что в данном случае вряд ли уместно, поскольку в исходном варианте модели получается, что перевод на высшем уровне эквивалентности оказывается информационно наименее полным. Кроме того, само понятие уровня предполагает, как бы качественную оценку - чем выше уровень, тем выше качество перевода, чего в данном случае нет.

На самом деле предложенные В. Н. Комиссаровым уровни — это лишь способ описания возможных действий переводчика, модель, подсказывающая ему, в каких пределах и какой частью содержания текста оригинала он может или не может жертвовать. Из этой модели становится ясно, что ни при каких условиях нельзя жертвовать целью коммуникации. Никакие соответствия на других уровнях не могут быть эквивалентными, если нет эквивалентности на уровне цели коммуникации. Однако это не значит, что эквивалентность на уровне цели коммуникации лучше, чем эквивалентность на уровне, скажем, языковых знаков, так как последняя также неизбежно предполагает сохранение цели коммуникации.

С другой стороны, нельзя считать, что перевод всегда тем лучше, чем полнее передано содержание оригинала в переводе, т. е. что эквивалентность на уровне языковых знаков всегда лучше, чем эквивалентность на уровне описания ситуации. Перевод английского Stop! I have a gun! с сохранением структуры высказывания и значения слов Стой! У меня есть ружьё! будет менее удачным, чем перевод на уровне ситуации: Стой! Стрелять буду! В силу целого ряда причин, перевод может быть эквивалентным, но не адекватным, перевод может быть адекватным, но не эквивалентным, перевод может быть и адекватным, и эквивалентным.

1. When in Rome, do as the Romans do. - В чужой монастырь

со своим уставом не ходят. (Адекватный перевод.)

2. Don't change horses in the mid-stream. - Коней на пере-

праве не меняют. (Эквивалентный перевод.)

3. Strike while the iron is hot. - Куй железо, пока горячо.

(Адекватный и эквивалентный перевод.)

Переводчик может определить, какой степени близости к оригиналу он может достичь в каждом конкретном случае.

Список использованной литературы

  1. Тюленей СВ. Т 98 Теория перевода: Учебное пособие. — М.: Гардарики, 2004. — 336 с ISBN 5-8297-0204-5
  2. Алимов Вячеслав Вячеславович Теория перевода: Пособие для лингвистов-переводчиков: Учебное пособие. Изд. 2-е. М.: ЛЕНАНД, 2015. - 240 с.