Становление и развитие науки уголовно-исполнительного права: генезис ее предмета.

Содержание:

Введение

В прошлом веке широко обсуждалась идея о самостоятельности отрасли исправительно трудового права. Многие ученые не придавали ей качество самостоятельности и считали ее или подотраслью уголовного права, или про­должением уголовно-процессуальной отрасли права, или комплексной отраслью, представля­ющей собой систематику иных отраслей права. Но все-таки ведущие ученые-пенитенциаристы, стоявшие у истоков формирования этой отрас­ли права, постепенно отстояли ее право быть самостоятельной отраслью (Н. А. Стручков, А. Е. Наташев, В. П. Артамонов, А. И. Зубков, А. С. Михлин, М. П. Мелентьев и др.).

Основная часть

Для внесения ясности в специфику изучения генезиса предмета уголовно- исполнительного права (ранее исправительно-трудового права) хотелось бы отметить, что вопрос о предмете исправительно-трудового права активно начал обсуждаться учеными в 60-е годы ХХ века. Первоначально в рамках науки исправительно-трудового права существовала дискуссия о месте исправительно-трудового права в системе права. Кроме того, так как наука исправительно-трудового права формировалась в тесной связи с наукой уголовного права, это обстоятельство предопределило в дальнейшем сложность проблемы, относящейся к ее предмету от смежных вопросов уголовного, а в некоторых случаях и уголовно-процессуального права.

На фоне зарождения исправительно-трудового права как отрасли права ученые советского времени были обеспокоены предметом науки исправительно-трудового права.

Развитию науки исправительно-трудового права способствовало введение в 1925-1926 гг. в число учебных дисциплин в юридических вузах курса пенитенциарного права. До этого времени в дореволюционной России пенитенциарное право (тюрьмоведение) было введено лишь факультативно в университетское преподавание профессором И.Я. Фойкширм, который выдал свой классический труд «Тюрьмоведение в связи с учением о наказании».

Позднее вышли «Очерки по тюрьмоведению» профессора С.В. Познышева.

В 50-60-е годы ХХ века активизируется научная работа в области исправительно-трудового права. Вопросами исправительно-трудового права широко занимаются Н.А. Беляев, И. С. Ной, А.Л. Ременсон, Н.А. Стручков, Ю.М. Ткачевский, Б.С. Утевский, И.В. Шмаров, О.Ф. Шипков и другие.

До середины 60-годов ХХ века исправительно-трудовая наука формировалась, развивалась на научно-теоретических конференциях, которые оказали непосредственное воздействие на оформление предмета исправительно-трудового права как отрасли. Нельзя не отметить, что крупным монографическим исследованием, оказавшим определенное влияние на определение сущности исправительно-трудового права, исправительно-трудовых правоотношений, является докторская диссертация Н.А. Стручкова.

Рассматривая проблему становления предмета уголовно- исполнительного права как отрасли, мы затронули весьма важный вопрос - проблему разграничения и соотношения тюремных, пенальных, и уголовно - исполнительных отношений.

В 20-30 годы ХХ века в научных кругах исследователей в области исполнения наказания использовался термин «тюрьмоведение». Понятие «тюремное право» рассматривалось в 2 методологических значениях. Во- первых, оно существовало как научное направление в связи с учением о наказании. Во-вторых, о данном термине шла речь как об университетском курсе (учебной дисциплине). Наука о тюремном деле получает название пенитенциарной науки (от франц. science penitentiaire).

Понятие «пенитенциарное право» также использовалось в трех значениях: как наука, учебная дисциплина, система государственной деятельности. Пенитенциарная сфера вначале рассматривалась как сфера исполнения наказания в виде лишения свободы с точки зрения осмысления практической деятельности тюрем. Постепенно она расширилась за счет включения в нее вопросов пробации, освобождения от лишения свободы, ресоциализации освобожденных от лишения свободы, постпенитенциарной опеки.

Наряду с учением о тюрьмоведении формируется учение о наказании - пенология (лат. роепа — наказание, греч. logos — наука). На первоначальной стадии развития учения о наказании, пенальные отношения рассматривались в рамках правового анализа сферы отношений, возникающих по поводу установления и регулирования содержания видов наказания и его целей.

Таким образом, они раскрывались как часть существующих уголовно- правовых отношений.

Нам представляется, что на современном этапе развития наук уголовно-правового цикла понятие пенальных и пенитенциарных отношений качественно изменилось. Пенальные отношения шире пенитенциарных отношений. Сказанное объясняется тем, что в рамках пенологии рассматриваются вопросы наказания как социально-правового явления, его признаки, свойства конкретных видов наказания, порядок назначения наказания, освобождения от отбывания наказания, ресоциализации освобожденных от отбывания наказания. В данном контексте они представляют собой совокупность уголовно-правовых и уголовно- исполнительных правоотношений, в которых участвует государство, лицо, совершившее преступление, подсудимый, осужденный. В структуре пенальных отношений можно выделить несколько стадий развития уголовной ответственности.

Соотношение пенитенциарных и уголовно-исполнительных отношений показывает, что они также не тождественны друг другу. Пенитенциарные отношения по содержанию уже уголовно-исполнительных отношений. Уголовно-исполнительные отношения в качестве основной линии правового регулирования представляют правовую связь между осуждёнными и учреждениями, органами, исполняющими уголовные наказания и меры уголовно-правового характера.

Как показал историко-правовой анализ, термин «пенитенциарное право» использовался учеными до 30-х годов ХХ века, затем был заменен на понятие «исправительно-трудовое право». Для определения категории «пенитенциарное право» необходимо обратиться к лингвистическому контексту данного понятия. Хотелось бы отметить, что в литературе встречается точка зрения об идентичности понятий «уголовно- исполнительная система», «исправительно-трудовая система», «тюремная система». Как нам представляется, данная точка зрения ошибочна и неперспективна. Мы не можем согласиться с приведенной позицией в результате проведенного анализа указанных терминов.

Понятие «уголовно-исполнительное право» заменило ранее существовавшее «исправительно-трудовое право». На взгляд обывателя, можно предположить, что они тождественны. Мы принимаем, что они близки по сути, но отличаются и по объему, и по содержанию. Отличие состоит не только в различии эволюционных периодов генезиса этих понятий, но и в системе исполнения наказания; видах субъектов исполнения наказания.

Учитывая приведенную сущность понятий, нам представляется неоправданным отождествление понятий «пенитенциарное право» и «уголовно-исполнительное право». Такой подход изначально недопустим с точки зрения законодательного регулирования всех видов уголовных наказания и мер уголовно-правового характера.

В настоящее время, когда на смену испра­вительно-трудовому праву пришло уголов­но-исполнительное право и определился его предмет — общественные отношения, скла­дывающиеся при исполнении всех уголовных наказаний, утверждение о том, что уголовно- исполнительное право не является самостоя­тельной отраслью права, потеряло свою ак­туальность. В частности, о самостоятельности говорят наличие своих предмета и методов правового регулирования, особой системы пра­вовых норм, наличие особых правовых принци­пов и функций, свойственных данной отрасли права. И наконец, Конституция РФ поставила точку над i, определив в п. «о» ст. 71 уголовно- исполнительное законодательство как законо­дательство, имеющее федеральную основу.

Если самостоятельность в науке снимает­ся с повестки дня, то вопрос о предмете этой отрасли права до сих пор остается дискусси­онным. Речь идет о тех общественных отно­шениях, которые регулируют или должны ре­гулировать нормы этой отрасли права. То, что она уже регулирует, установлено в ч. 2 ст. 2 УИК РФ: общие положения и принципы испол­нения наказаний, применения иных мер уго­ловно-правового характера, предусмотренных УК РФ; порядок и условия исполнения и отбы­вания наказаний, применения средств исправ­ления осужденных; порядок деятельности уч­реждений и органов, исполняющих наказания; порядок участия органов государственной вла­сти и органов местного самоуправления, иных организаций, общественных объединений, а также граждан в исправлении осужденных; порядок освобождения от наказания; порядок оказания помощи освобождаемым лицам. А вот то, что должно регулировать уголовно-ис­полнительное право, представляется спорным вопросом. Также в литературе неоднозначно понимаются иные меры уголовно-правового характера, названные в ч. 2 ст. 2 УИК РФ, ис­полнение которых должно составлять предмет уголовно-исполнительного права.

Есть классическое решение вопроса о пред­мете уголовно-исполнительного права, когда ученые под ним понимают общественные от­ношения, складывающиеся при исполнении всех видов уголовного наказания. В советский период их разделяли на наказания, связанные с исправительно-трудовым воздействием, кото­рые регулировались ИТК РСФСР, и не связанные с таким воздействием, регулируемые Положе­нием об исполнении наказаний, не связанных с исправительно-трудовым воздействием. Су­ществовали разногласия, включать ли послед­ние в предмет исправительно-трудового права. В настоящее время подобных разногласий нет: исполнение всех наказаний включается в пред­мет уголовно-исполнительного права.

В последнее время в научной литературе авторы, высказываясь о предмете уголовно- исполнительного права, упоминают, что эта отрасль права регулирует не только исполне­ние наказаний, но и применение иных мер уго­ловно-правового характера¹. Однако УИК РФ, определяя структуру и содержание уголовно-исполнительного законодательства, не упоминает, что оно регулирует иные меры уголовно- правового характера, а лишь отмечает, что оно останавливает общие положения и принципы исполнения наказаний, применения иных мер уголовно-правового характера (ч. 2 ст. 2 /ИК РФ). Данная норма УИК РФ не указывает конкретно, что уголовно-исполнительное законодательство регулирует иные меры уголовно-правового характера и не называет эти меры. лава 24 УИК РФ регулирует лишь исполнение контроля за условно осужденными, а ст. 177— L78-1 — отсрочку отбывания наказания в соответствии с ч. 1 ст. 82 УК РФ и отсрочку отбывания наказания больным наркоманией. Если условно-досрочное освобождение, замену наказания более мягким видом наказания считать 1ной мерой уголовно-правового характера, то уголовно-исполнительное законодательство регламентирует не их исполнение, а порядок обращения с ходатайством соответственно об освобождении и о замене. В части 2 ст. 2 УИК РФ следовало бы четко определить, какие иные меры уголовно-правового характера должен регулировать этот закон, ибо от этого зависит определение предмета уголовно-исполнитель­ного права.

Но прежде всего с иными мерами уголовно-правового характера должен определиться уголовный закон. В настоящее время по УК РФ происходит раздвоение понятия иных мер уголовно-правового характера: или это все иные меры, помимо наказания, выступающие как норма реализации уголовной ответственности, ли только те, что указаны в разд. VI УК РФ, — принудительные меры медицинского характера, конфискация имущества, судебный штраф.

Часть 2 ст. 2 УК РФ отмечает, что УК РФ устанавливает «виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение пре­ступлений». Если следовать логике изложения этой нормы закона, то мы должны признавать оказание как меру уголовно-правового характера и иные, помимо наказания, меры уголовно-правового характера, назначаемые за совершение преступлений. Таким образом, мера уголовно-правового характера — это общее понятие по отношению к наказанию и иным мерам уголовно-правового характера.

Следует также заметить, что согласно на­ганной норме УК РФ иные меры уголов­но-правового характера устанавливаются за совершение преступления, а не в порядке ос­вобождения от наказания за примерное по­ведение (условно-досрочное освобождение, замена наказания более мягким и т.д.). Иначе говоря, они имеют место только в связи с по­становлением приговора суда за совершенное преступление.

В связи с изложенным к иным мерам уголов­но-правового характера мы относим: условное осуждение; отсрочку отбывания наказания бе­ременным женщинам и женщинам, имеющим ребенка в возрасте до 14 лет; отсрочку отбыва­ния наказания больным наркоманией; прину­дительные меры воспитательного воздействия; принудительные меры медицинского характе­ра; конфискацию имущества; судебный штраф.

На наш взгляд, не совсем правильно в лите­ратуре высказывается предложение об отделе­нии иных мер уголовно-правового характера, выступающих формой реализации уголовной ответственности, от иных мер, не являющихся таковыми. Так, Ю. А. Головастова утверждает, что не являются формой реализации уголов­ной ответственности иные меры уголовно- правового характера, определенные в разд. VI УК РФ, — принудительные меры медицинского характера, конфискация имущества, судебный штраф. Поэтому они не должны быть закрепле­ны в уголовно-исполнительном законодатель­стве. По ее мнению, уголовно-исполнительное законодательство должно регулировать только те меры уголовно-правового характера, кото­рые являются формой реализации уголовной ответственности

При разрешении этого вопроса мы уткнемся в спорную проблему понятия уголовной ответ­ственности: некоторые авторы рассматривают его широко (как уголовно-правовое принуж­дение), другие — узко (как уголовно-правовую кару — разновидность принуждения). Если рас­сматривать уголовную ответственность в ши­роком аспекте, то все принудительные меры, применяемые судом за совершенное престу­пление, будут составлять уголовную ответствен­ность. Например, принудительные меры меди­цинского характера применяются судом в связи с совершенным общественно опасным деяни­ем (предусмотренным УК РФ), имеют принуди­тельный характер и являют собой одну из форм реализации уголовной ответственности. То же самое можно сказать и о конфискации имуще­ства и судебном штрафе. Можно их сравнить с наказанием, которое тоже признается мерой государственного принуждения, назначается по приговору суда, виновным лицам и заключает­ся в лишении или ограничении прав и свобод лица. Все эти признаки свойственны иным ме­рам уголовно-правового характера, определен­ным в разд. VI УК РФ.

На наш взгляд, все меры уголовно-правово­го характера, регламентированные в уголовном законе, должны регулироваться уголовно-ис­полнительным правом, в том числе и иные меры уголовно-правового характера, которые, по мнению Ю. А. Головастовой, не относятся к формам реализации уголовной ответствен­ности, указанным в разд. VI УК РФ. Это следу­ет определить в УИК РФ, тогда и прекратятся споры о предмете уголовно-исполнительного права. Это удобно и с позиций правоприме­нения. Уголовно-исполнительное право имеет генетическую связь с уголовным правом, а не пенальным правом. Уголовно-исполнитель­ное право — это не пенально-исполнительное право. Термин «уголовно» сам за себя говорит. Главная особенность уголовно-исполнительно­го права — это то, что оно является исполни­тельным правом по отношению к уголовному праву.

Нечто подобное можно проследить в за­конодательстве об исполнении наказаний зарубежных стран: оно регулирует не только наказания, но и иные меры, например меры исправления и безопасности. Так, например, Закон ФРГ «Об исполнении наказания в виде лишения свободы и выражающихся в лишении свободы мерах исправления и безопасности» регулирует не только исполнение лишения свободы, но и меры безопасности в виде: по­мещения в психиатрическую больницу, поме­щения в лечебное учреждение для алкоголи­ков и наркоманов, превентивного заключения, установления надзора, лишения водительских прав, запрета заниматься определенной про­фессиональной деятельностью. Причем в не­которых странах исполнение наказания и иных мер регулируется уголовным или уголовно-про­цессуальным законом, по которым непросто определить предмет уголовно-исполнительно­го права.

Следует заметить, что уголовно-исполни­тельное право регулирует не только испол­нение (отбывание) наказаний, применение средств исправления (ч. 2 ст. 2 УИК РФ), но и предупредительное воздействие, а также ока­зание осужденным различного рода помощи, материально-бытовое обеспечение, медицин­ское обслуживание, осуществление мер безо­пасности и пр., относящиеся к не карательному процессу. Мы когда-то отмечали, что для про­цесса исполнения (отбывания) наказания свой­ственно соединение с исправительным, а не с карательным воздействием. Соответственно, мы предлагали закрепить подобный принцип уголовно-исполнительного права³. Подобное заметили и другие авторы. Причем они отме­чают, что некоторые меры воспитательного и предупредительного характера применяются не «за» совершенное преступление, а «в связи» с ним. Поэтому в предмет правового регули­рования уголовно-исполнительного права на полном основании должен быть включен не карательный процесс, который вполне мог бы найти отражение в ч. 2 ст. 2 УИК РФ.

Еще одной спорной проблемой является расширение предмета уголовно-исполнитель­ного права за счет общественных отношений, складывающихся за пределами сферы испол­нения наказаний и иных мер уголовно-право­вого характера. Некоторые ученые предлагают включить в предмет уголовно-исполнительного права общественные отношения, складываю­щиеся при исполнении мер уголовно-процес­суального пресечения.

Действительно, отношения по поводу испол­нения некоторых мер пресечения, например заключения под стражу, домашнего ареста, яв­ляются сходными с исполнением соответствую­щих наказаний и иных мер уголовно-правового характера. К тому же следственные изоляторы входят в структуру уголовно-исполнительной системы, а домашний арест реализуется уголов­но-исполнительной инспекцией. Исполнение этих мер пресечения входит в программу курса уголовно-исполнительного права и изучается в учебных заведениях ФСИН России.

Конечно, с позиции логического рассужде­ния исполнение названных уголовно-процессу­альных мер следовало бы включить в предмет уголовно-исполнительного права, так как не юридически, а фактически они уже находятся в нем. Тогда ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» следует признать источником уголовно-исполнительного права, но он тако­вым не является, так как распространяется не на осужденных, а на лиц, признанных подозре­ваемыми и обвиняемыми.

Одни авторы высказывали мысль, что пра­воотношения, возникающие при избрании предварительного заключения под стражу, яв­ляются уголовно-процессуальными, а при их исполнении — уголовно-исполнительными. Другие авторы определяли отношения по по­воду исполнения заключения под стражу как административно-правовые. Авторы учебника «Уголовно-исполнительное право. Особенная часть», изданного в Академии ФСИН России, эти правоотношения не считают ни теми, ни другими, а выделяют их как самостоятельные правоотношения, имеющие свое содержание ввиду того, что они регулируются отдельным ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений». Выходит, что они не относятся ни к одной из от­раслей права.

На наш взгляд, каждый закон должен отно­ситься к той или иной отрасли права, и ближе всего к указанному Закону находится уголов­но-исполнительное право. Поэтому выскажем нетипичную мысль, что в предмет уголовно- исполнительного права могут входить обще­ственные отношения, возникающие в связи с исполнением мер уголовно-процессуального пресечения. Отрасль уголовно-исполнительно­го права должна занимать нишу исполнитель­ного права, связанного и с уголовным, и с уго­ловно-процессуальным правом.

Следующей спорной проблемой является отнесение к предмету уголовно-исполнитель­ного права общественных отношений, склады­вающихся после освобождения осужденных от отбывания наказания. Речь идет о включении или невключении в предмет уголовно-испол­нительного права исполнения мер постнаказательного воздействия и содействия. И по этому вопросу наблюдается отход от классического определения предмета, связывающего его с исполнением (отбыванием) наказаний. Так, например, по мнению профессора В. А. Уткина, с позиции международного подхода уголовно- исполнительное право можно рассматривать в качестве мегаотрасли исполнительного пра­ва, включающей три крупных блока: допенальный, пенальный и постпенальный. Подобный подход к определению предмета уголовно-ис­полнительного права определили В. Н. Чорный, В. И. Горобцов, Т. Г. Понятовская, Г. Х. Шаутова.

Так, по мнению В. И. Горобцова, меры пост­пенитенциарного воздействия применяются до истечения сроков снятия или погашения судимости, их следует рассматривать в рам­ках уголовно-исполнительных отношений. Еще более оригинальную точку зрения высказал А. П. Фильченко, что, объединяя в одно право­вое состояние (положение) судимости и право­вой статус осужденного как понятия соотноси­мые, можно заключить, что «судимость — это период времени, в течение которого лицо счи­тается преступником и сохраняет статус осуж­денного».

В своих работах мы также старались обо­сновать, что постпенитенциарные отношения могут составлять предмет уголовно-исполни­тельного права, и при этом ссылались на УИК Республики Беларусь, который содержит две главы, регулирующие оказание помощи осво­божденным от отбывания наказания (гл. 26), наблюдение и надзор за освобожденными от отбывания наказания (гл. 27). Причем в послед­ней главе регулируется порядок установления (ст. 198), приостановления (ст. 199), возобнов­ления (ст. 199-1), осуществления (ст. 200) и пре­кращения (ст. 202) превентивного контроля за освобожденными.

Действующий УИК РФ не включает в пред­мет уголовно-исполнительных отношений постпенитенциарную адаптацию освобожден­ных, контроль за ними, а указывает только на порядок регулирования оказания помощи ос­вобождаемым лицам, то есть осужденным на стадии подготовки их к освобождению. Однако в ч. 2 ст. 1 УИК РФ среди иных задач законода­тель определяет задачу оказания осужденным помощи в социальной адаптации. Но социаль­ная адаптация неосуществима в местах лише­ния свободы, она возможна только в условиях свободы. Однако ни одна цель, поставленная перед уголовно-исполнительным законода­тельством, не достигает постпенитенциарной сферы, в том числе исправления осужденных. Нужна иная цель — ресоциализация, которая включает в себя и исправление, и подготовку к освобождению, и социальную адаптацию по­сле отбытия наказания. Поменяем цель — и по­меняется предмет уголовно-исполнительного права, он существенно расширится за счет пост­пенитенциарной сферы. Хотя Ю. А. Головастова не соглашается с расширением предмета уго­ловно-исполнительного права за счет постпени­тенциарных отношений, она правильно делает вывод, что проблема кроется «в анализе про­цесса ресоциализации лиц, отбывших наказа­ние, иную меру уголовно-правового характера, а также его соотносимости с категорией "суди­мость"».

Наше предложение подтверждают и другие авторы. Так, В. Н. Чорный, развивая идею ре­социализации, состоящей из пенитенциарно­го и постпенитенциарного этапов, пишет, что «уголовно-исполнительное право в дальней­шем будет развиваться не только как отрасль, регулирующая исполнение уголовных наказа­ний и применение средств исправительного воздействия, но и как ресоциализационная отрасль права, включающая регулирование тех отношений, которые возникают у осужденного как субъекта, отбывшего наказание, но сохра­няющего в течение судимости ограниченный правовой статус». Процесс ресоциализации непременно включает в себя завершающий этап — социальную адаптацию освобожден­ных в условиях свободы после отбытия нака­зания.

Подобное расширение предмета уголовно- исполнительного права можно проследить по УИК Украины, который «регламентирует по­рядок и условия исполнения и отбывания уго­ловных наказаний с целью защиты интересов личности, общества и государства путем соз­дания условий для исправления и ресоциали­зации...». Причем впервые на постсоветском пространстве дается определение «ресоциали­зации»: «сознательное восстановление осуж­денного в социальном статусе полноправного члена общества, возвращение его к самостоя­тельной общепринятой социально-норматив­ной жизни в обществе. Необходимым условием ресоциализации является исправление осуж­денного». На Украине действует Закон «О со­циальной адаптации лиц, отбывших наказание в виде ограничения или лишения свободы на определенный срок», который можно считать источником уголовно-исполнительного права, исходя из ресоциализационного направления деятельности уголовно-исполнительной систе­мы Украины.

Заключение

Таким образом, предметом уголовно-испол­нительного права должны стать уголовно-ис­полнительные общественные отношения, скла­дывающиеся при реализации принудительных институтов уголовного и уголовно-процессуаль­ного права, имеющих исполнительную направ­ленность и включающих в себя:

• исполнение мер процессуального пресече­ния в виде домашнего ареста и предвари­тельного заключения под стражу;
• общие положения и принципы исполнения наказаний и иных мер уголовно-правового характера;
• порядок и условия исполнения и отбывания наказаний и иных мер уголовно-правового характера;
• применение средств некарательного воздей­ствия на осужденных (исправления, преду­преждения, безопасности, оказания помощи осужденным, материально-бытового обеспе­чения, медицинского обслуживания и пр.);
• порядок участия органов государственной власти и органов местного самоуправления, иных организаций, общественных объеди­нений, а также граждан в исправлении и ре- социализации осужденных;
• порядок освобождения от наказания;
• порядок оказания помощи освобождаемым лицам;
• порядок оказания помощи в социальной адаптации освобожденным от отбывания наказания и иных мер уголовно-правового характера.

Список использованных источников

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993 г.) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ, от 05.02.2014 N 2-ФКЗ, от 21.07.2014 N 11-ФКЗ) // Собрание законодательства РФ. - 2014. - № 31. - Ст. 4398.
2. "Уголовный кодекс Российской Федерации" от 13.06.1996 N 63-ФЗ //"Собрание законодательства РФ", 17.06.1996, N 25, ст. 2954,
3. Головастова Ю. А. Уголовно-исполнительное право как отрасль российского права: современный взгляд : монография. — М. : Юриспруденция, 2017. — 212 c.
4. Горобцов В. И. Теоретические проблемы реализации мер постпенитенциарного воздействия : моно­графия. — Орел : Орловская высшая школа МВД РФ, 2016. — 30 с.
5. Грушин Ф. В. Уголовно-исполнительное законодательство: современное состояние и перспективы совершенствования // Вестник МГУ. Серия : Юриспруденция. — 2015. — № 2. — С. 92—95.
6. Комментарий к УИК РФ / под общ. ред. А. А. Крымова. — М. : Юнити-Дана, 2018. — 759 с.
7. Миндадзе О. Н. Заключение под стражу // Воспитание и правопорядок. — 1989. — № 11. — С. 45—47.
8. Понятовская Т. Г., Шаутаева Г. Х. Правовое значение судимости : монография. — Ижевск, 2017. — 241 с.
9. Российский курс уголовно-исполнительного права: в 2 т. — Т. 1 : Общая часть : учебник. — М. : МГЮА имени О.Е. Кутафина ; Элит, 2018. — 696 с.
10. Селиверстов В. И. Новый Уголовно-исполнительный кодекс РФ: содержание и перспективы принятия // Вестник МГУ. — 2018. — Вып. 15 (701). — С. 69—86.
11. Советское исправительно-трудовое право. Особенная часть. — Рязань, 1987. — 624 с.
12. Уголовно-исполнительное право. Особенная часть : учебник / под общ. ред. Г. А. Корниенко. — Рязань : Академия ФСИН России, 2017. — 822 с.
13. Уткин В. А. Курс лекций по уголовно-исполнительному праву. Общая часть. — Томск : Томский госу­ниверситет, 2015. — 94 с.
14. Уткин В. А. Ресоциализация освобожденных от наказания: история и современность // Уголовная юстиция. — 2017. — № 1 (3). — С. 75—80.
15. Фильченко А. П. Возникновение, смягчение и прекращение уголовной ответственности: (проблемы отраслевого и межотраслевого рассогласования) : монография. — М., 2017. — 590 с.
16. Чорный В. Н. Тенденции развития уголовно-исполнительного права в современных условиях // От ис­правительно-трудового права к уголовно-исполнительной отрасли права : матер. межд. науч.-практ. сем. — Рязань : Академия ФСИН России, 2016. — С. 25—29.