Типографские шрифты СССР

Содержание:

Введение

Даже сегодня этот небольшой двустраничный документ служит поводом для споров. В статье мы попробуем рассмотреть причины принятия стандарта ОСТ 1337, события, предшествовавшие этому, а также попробуем оценить последствия. Недостаток информации о принятии стандарта порождал и продолжает порождать немало домыслов, догадок и слухов. Так, Леонид Леонов писал в газете «Советская культура» от 3 февраля 1955 года:

Куда пропало разнообразие шрифтов, которыми всегда отличалась русская полиграфическая промышленность? По чьему вкусу остался нам на радость один, лично мне представляющийся если не убогим, то уж никак не пригодным для художественной литературы, «латинский» шрифт, которым набирается, как правило, чуть ли не все, что попадает на типографский двор [...]

Мне сообщили интересную подробность: в своё время в Ленинграде от частновладельческих шрифтолитейных заводов осталось несколько сот различных гарнитур шрифтов и политипажей. В довоенные годы была создана комиссия, которой было поручено пересмотреть это наследие и отобрать всё, что могло бы быть использовано в нашей полиграфии. Комиссия добросовестно поработала и признала годными к употреблению более двухсот гарнитур шрифтов. Но нашёлся некто от полиграфии, который заявил, что нам это имущество не понадобится, хватит и одного шрифта. И вот все пуансоны (стальные формы, с которых отливают буквы) были уничтожены. В познавательном отношении было бы крайне полезно осведомиться, из каких высоких соображений было загублено это неосвоенное культурное наследство, накопленное в течение десятилетий усердной работой русских шрифтовиков.

В связи с переходом на плановое хозяйство с 1925 года, когда был создан Комитет по стандартизации при Совете труда и обороны, в стране началась планомерная работа по стандартизации. Коснулась она и шрифтового хозяйства. Первым шагом в этом направлении было создание трёх каталогов шрифтов треста «Полиграф», последний из которых вышел в 1927 году. Из более чем полутора тысяч шрифтов была отобрана примерно половина. Уже тогда Г. И. Лурье отмечал, что, не создав новых шрифтов, трест «Полиграф» изъял из своих каталогов большую часть имеющихся шрифтов и «результатом этого должно явиться чрезвычайное однообразие внешности наших изданий».

Следующим этапом стандартизации стала разработка общесоюзного стандарта. Принятию ОСТ 1337 предшествовала работа специальной комиссии, состоявшей из трёх подкомиссий. Решение о её создании было принято 24 июля 1927 года на совещании Полиграфического комитета ВСНХ СССР.

Полиграфисты, художники и окулисты должны были, просмотрев и оценив все имеющиеся к тому времени типографские шрифты, определить, какие из них достойны дальнейшего употребления.

Ответственная комиссия

В первую очередь следовало отбирать шрифты, пригодные для применения в массовых изданиях и детской литературе. Хотя итогом работы комиссии был стандарт на гартовые (ручные) шрифты, в процессе её работы рассматривались все шрифты, имеющиеся в наличии, в том числе шрифты для наборных машин и иностранные образцы, не имеющие кириллицы.

Николай Павлович руководил совещаниями по реорганизации полиграфического факультета ВХУТЕИНа в Московский полиграфический институт в 1930 году. В середине 1931 года он перешёл на должность старшего научного сотрудника в НИИ полиграфической промышленности, а с 1947 года стал работать в Отделе новых шрифтов. Был награждён орденом «Знак почёта», медалями.

Интересно, что многие из членов этой специальной комиссии по подготовке ОСТа ранее или состояли в созданной 20 декабря 1922 году при Государственном издательстве по инициативе К. С. Кузьминского Комиссии по изучению русских иллюстрированных изданий, или принимали активное участие в её работе. Позднее её функции существенно расширились, и она стала именоваться Комиссией по изучению искусства книги. С самого начала деятельности члены комиссии уделяли шрифту большое внимание, считая его одним из самых существенных элементов искусства книги. Как писал в том же году журнал «Печать и революция», «комиссия будет занята, между прочим, выработкой нового типографского шрифта, так как старые шрифты совершенно не удовлетворяют современным требованиям издательского дела, особенно если сравнить их с типографскими достижениями Западной Европы и Америки». На заседаниях этой комиссии, среди членов которой числились проф. В. Я. Адарюков, М. А. Добров, проф. А. А. Сидоров, М. И. Щелкунов, было заслушано множество докладов по теории шрифта.

Первой в июле 1927 года свою работу начала производственная подкомиссия, в которую были избраны М. И. Щелкунов, М. В. Горшков и А. Г. Бутылкин.

Михаил Ильич Щелкунов (1 (13) октября 1884, с. Николаевка Бакинской губернии — 1938) был человеком с непростой судьбой. Его отец был заведующим типографией Бакинского губернского правления и уже с 9 лет устроил сына там же учеником. Однако через полгода мальчика выгоняют из типографии за то, что он рассыпает часть свёрстанного номера газеты, и в дальнейшем его отношения с системой образования складываются не гладко. Неоднократно выгоняемый из различных учебных заведений — от церковно-приходской школы до Киевского университета, — он успевает попечатать на гектографе прокламации для социал-демократов и поработать корректором и журналистом в их газете в Баку, подружиться с большевиками, поработать заводским учителем на сахарном заводе Терещенко, в газетах «Южная копейка» и «Киевская почта», киевском издательстве товарищества Л. М. Фиш и московском С. М. Проппера, поучаствовать в демонстрациях, посидеть в тюрьме. Диплом юриста (с отличием) удаётся ему получить лишь в 1917 году.

В 1919 году он становится заведующим технической частью Госиздата. В 1920 году, после того как петроградская Книжная палата прекратила свою работу, Щелкунов участвует в создании Российской центральной книжной палаты. С августа 1920 года он становится товарищем (заместителем) первого директора Российской книжной палаты Б. С. Боднарского.

В 1922–1924 годах М. И. Щелкунов был членом Комиссии по изучению искусства книги при Госиздате, в эти же годы он читал курс истории и техники книгопечатания в Государственном институте журналистики. Также он был одним из создателей Музея книги, который открылся как «большая постоянная выставка книжного искусства» (18 марта 1923 года) при Государственном Румянцевском музее (впоследствии — Государственная библиотека им. В. И. Ленина).

Его лекции легли в основу его первой книги «Искусство книгопечатания в его историческом развитии» (М., 1923). Книга эта получила премию Центральной комиссии по улучшению быта учёных. Через три года, в 1926 году, Щелкунов выпускает её переработанную и дополненную версию — «История, техника, искусство книгопечатания».

В 1931 году его уволят из института журналистики за троцкистские взгляды.
В 1936 году под его руководством будут созданы первые советские газетные шрифты для строкоотливного набора — «Эксцельсиор» и «Мемфис». Затем последует арест и смерть в лагере.

В своём докладе «Принципы красоты шрифта» на одном из заседаний Комиссии по изучению искусства книги Щелкунов в противовес чисто эстетическим методам построения книжного шрифта предлагал метод оптически-материалистический. По его мнению, принципы красоты шрифта совпадают с его удобочитаемостью. Следовательно, шрифты нужно создавать в соответствии с принципами оптики, прежде всего выяснив общие нормы восприятия их глазом читателя.

О Щелкунове сохранилось достаточно много воспоминаний современников, например, очень интересно рассказывает о нём Паустовский.

О М. В. Горшкове и А. Г. Бутылкине известно не так много. Они были специалистами-практиками полиграфического дела. Бутылкин был автором ряда статей в журнале «Полиграфическое производство» («Графика и группировка строк», № 3, 1925, «Группировка строк в наборе» , № 3, 1926, «Хорошие и вредные уклоны наборной обложки», № 6, 1927, «Формы шрифта и его зарисовка», № 9, 1927).

Несмотря на то что основное внимание производственной подкомиссии было обращено на шрифты, пригодные для набора на русском языке, рассматривались также и шрифты языков различных народов, населяющих Советский Союз, в первую очередь на кириллической и латинской графической основе. Двумя годами позже М. В. Горшков (автор статьи Latinizacija alfavita, «Полиграфическое производство», 1930, № 2) и М. И. Щелкунов снова будут работать вместе — в организованной в ноябре 1929 года подкомиссии по разработке вопроса латинизации русского алфавита.

После окончания работы производственной подкомиссии в ноябре того же года приступила к работе художественная. Её представляли профессор В. Я. Адарюков, М. А. Добров и Н. И. Пискарёв.

Владимир Яковлевич Адарюков (07(19) декабря 1863, Курск — 04 июля 1932, Москва) — выходец из дворянской семьи. Окончив Xарьковское реальное училище, он поступает в Константиновское военное училище в Санкт-Петербурге. Закончив его в 1884 году, он отправляется в полк в Варшаву, где становится вольнослушателем историко-филологического факультета Варшавского университета. В 1891 году его прикомандировали к третьему Военно-Александровскому училищу в Москве, где он исполнял обязанности репетитора и библиотекаря.

Матвей Алексеевич Добров (27 января 1877, Москва — 13 апреля 1958, Москва) родился в семье врача. Его отец всячески поддерживал любовь сына к рисованию, и уже с 8 лет Матвей Алексеевич занимался с профессиональным преподавателем. Закончив 5-ю Московскую гимназию, в 1897 году он поступает на физико-математический факультет Московского университета. Проучившись два года и успев поучаствовать в студенческой забастовке, он решает бросить учёбу в университете и в 1900 году поступает в школу рисования К. Ф. Юона и Н. О. Дудина.

Николай Иванович Пискарёв (7 ноября 1892, Бежица Орловской губернии — 12 марта 1959, Москва) — ксилограф, мастер книжной гравюры и оформления. К моменту участия в работе комиссии он был заведующим Академической типографией ВХУТЕМАСа.

По окончании частного училища в 1904 году Пискарёв был зачислен в Московское Строгановское художественно-промышленное училище. Интересно, что первый опыт книжной иллюстрации был для него не слишком удачным: заплатив за рисунок, заказчик тут же изорвал его. Но художника это не остановило. С 1909 года он работал в качестве графика в издательствах Сытина, Левинсона, Кушнерёва. В 1918 году поступает художником-инструктором во 2-е Государственные свободные художественные мастерские.

В 1921 году он начинает преподавать во ВХУТЕМАСе в качестве профессора, возглавив наборное отделение. Помимо него, на этом отделении преподавал профессор по набору А. И. Горюнов. Занятия по шрифту вели Н. Н. Купреянов и В. А. Фаворский. Примерно с этого времени Пискарёв начинает всерьёз заниматься шрифтом. В 1925–1926 годах он заведует Академической типографией ВХУТЕМАСа.

Примерно с 1928 года он начинает работать над созданием новой гарнитуры и наборных украшений. Однако в силу различных причин работа эта будет завершена лишь в середине 1950-х годов.

Н. И. Пискарёв. Алфавит. Источник: Кричевский И. Д. Искусство шрифта. М.: «Искусство», 1960

Последней отбор проводила медицинская подкомиссия, состоящая из врачей-окулистов. О работе этой подкомиссии почти ничего не известно. Но можно предположить, что основным методом её исследований был тахистоскопический: применялся специальный прибор, позволяющий проецировать изображение в течение заданного временного промежутка. Так, например, когда профессор В. А. Артёмов по заданию Московского НИИ полиграфической и издательской промышленности проводил сравнение восприятия корпуса 6-й и латинской гарнитур, рабфаковцы и научные работники должны были узнавать набранные этими гарнитурами слова, которые тахистоскоп отображал с экспозицией до 0,001 секунды.

Работа комиссии по подготовке ОСТа была завершена весной 1928 года — 1 марта список шрифтов был окончательно согласован и одобрен. По мнению комиссии, на проведение стандартизации по всей стране потребовалось бы два года.

Нужно отметить, что ОСТ 1337 представлял собой лишь список гарнитур и не содержал никакой их классификации. Долгое время разные специалисты классифицировали их по-разному. Работы по созданию единой классификации шрифтов велись до начала войны, в них участвовали такие люди, как А. А. Сидоров, Н. И. Пискарёв, С. Б. Телингатер, Н. П. Проскурнин, А. Г. Шицгал и др. Официальная классификация появилась уже следующем стандарте — ГОСТ 3489–46, введённом с 1 июля 1947 года.

Гарнитуры в составе ОСТ 1337

Рассмотрим теперь подробнее вошедшие в стандарт гартовые шрифты. Их ассортимент теперь состоял из 31 гарнитуры, которые (по классификации Г. Г. Гильо) могли быть объединены в 7 серий (3 гарнитуры оставались вне серий). Каждая гарнитура получила свой порядковый номер, при этом также сохранялись старые названия. Впоследствии при пересмотре стандарта многие из шрифтов будут переименованы.

Первой шла серия Обыкновенного шрифта. Она объединяла 7 разных гарнитур, все они, за исключением Учебного шрифта (гарнитура № 3), были производства словолитни Лемана. К началу XX века Обыкновенные шрифты были самыми распространёнными при наборе как книжной продукции, так и периодики. Все шрифты серии производились словолитней Лемана. Серия Обыкновенного шрифта была включена в стандарт временно, до того момента, когда входящие в неё шрифты будут заменены новыми. Однако на деле даже после создания Обыкновенной новой гарнитуры семейство Обыкновенных шрифтов, теряя некоторые шрифты и дополняясь новыми, переходило из ГОСТа в ГОСТ до конца существования СССР.

Гарнитура № 1 (вверху). Обыкновенный плотный. До стандартизации назывался гарнитурой № 2. Кегли: 6, 8, 10 мелкий, 10, 12 мелкий, 12. Гарнитура № 2. Обыкновенный. До стандартизации назывался гарнитурой № 6. Кегли: 5, 6, 8, 9/8, 10 мелкий, 10, 12, 16.

Гарнитура № 3 Учебная — сборная гарнитура, предназначавшаяся для букварей. В ОСТ 1337 сказано, что 16-й кегль её взят из бывшей гарнитуры 11, а кегли 20 и 28 ­— из гарнитуры 6 (обе — словолитни Лемана). Кегль 24 предполагалось нарезать позднее. Но старые названия в ОСТе давались по каталогу шрифтов треста «Полиграф», а в нём кегли 20 и 28 были представлены гарнитурой словолитни Флинша. Таким образом, кегль 16 Учебного шрифта был взят у Лемана, а кегли 20 и 28 — у Флинша. Позднее этот шрифт был упразднён как самостоятельная единица и стал частью Обыкновенной гарнитуры.

Гарнитура № 3. Учебный. Кегли 20 и 28 — шрифт производства словолитни Флинша.

Такие шрифты, как Акциденц-гротеск, Рояль-гротеск, в силу простоты конструкции и однородности толщин штрихов считались наиболее подходящими для читателя низкой квалификации. Как отмечал Л. И. Гессен, «издания Детгиза для младшего возраста почти сплошь набираются рубленым (правильное название этого шрифта — акциденц-гротеск)».

Жирный гротеск — шрифт словолитни Бертгольда. Для него предусматривалась нарезка кегля 24.

Гарнитура № 26. Жирный гротеск. Кегли: 6, 8, 10, 12, 16, 20, 24, 28, 36, 48.

Сходным по рисунку был Газетный древний чёрный словолитни Лемана (на самом деле это тоже немецкий шрифт Zeitungs-grotesk словолитни Вельмера). В обиходе эти шрифты называли также Дубовый, Цыган. Вероятно, долгое время они выпускались вместе, хотя в стандарте остался только бертгольдовский.

Страница из справочника «Типографские шрифты, материалы и принадлежности» (М.: Союзполиграфпром, 1950). Лемановский Газетный древний чёрный чередуется с бертгольдовским Жирным гротеском.

Рукописный шрифт Триумф был разработан в 1890 году в словолитне Бауэра и компании (Bauer & Co). В 1897 году это предприятие было приобретено словолитней Бертгольда. Триумф был оставлен в стандарте (только кириллическая часть), главным образом, с расчётом на применение в прописях. Однако вскоре стало ясно, что для прописей он совершенно не подходит. Применялся редко.

Гарнитура № 30. Рукописный Триумф. Кегли: 12, 14, 16, 20, 28, 36, 48.

Заключение

Итак, какие же последствия вызвало принятие ОСТ 1337? Тут сразу нужно отметить, что стандарт этот касался только ручных шрифтов. Он не распространялся на строко- и буквоотливные шрифты, кроме того, изъятие шрифтов не проводилось из картографических заведений, военных типографий, типографий Гознака и т. д. Кроме того, несмотря на обязательность стандарта, многие газеты, например, ещё долгое время продолжали использовать «нестандартные» шрифты — Рональдсон, Зецессион, Реформа, Герольд и др. Но и с учётом этого шрифтовой ассортимент резко сократился, и о его недостаточности стали писать уже в тридцатые годы. В то же время А. Г. Шицгал, а также А. А. Сидоров, Ф. Ш. Тагиров, В. А. Истрин и многие другие видели большой плюс в том, что стандарт освободил шрифтовое хозяйство «от большого количества случайных, неудобочитаемых и антихудожественных модернистских образцов». Этим он «улучшил оформление советских печатных изданий и дал экономию цветных металлов».

Что касается цветных металлов, в стране, недавно пережившей мировую войну, революции, гражданскую войну и интервенцию, они действительно были в дефиците.