Реферат на тему: Эйдельман Н.Я. «Революция сверху» в России

Содержание:

Введение

В книге "Революция сверху" в России историк Натан Эдельман анализирует историю России в виде заметок в контексте "революции сверху" со стороны правительства и "снизу" со стороны народа, которая происходила практически в каждую эпоху. Для сравнения времен автор использует спиральный метод - человеческая история движется по спирали, каждый последующий поворот отличается от предыдущих и в то же время чем-то похож на новый. Начиная с Петра I, историк сравнивает события тех времен в России и в Европе. Россия явно отставала от своих соседей. Эта книга показывает, как началась "революция сверху" под натиском" революции снизу " и как эти события повлияли на современный ход истории.

В первой части книги рассказывается о том, как трудно историкам и художникам говорить и писать правду, запрещенную властями. Поэтому они были вынуждены прибегать к намекам на ситуацию с помощью сатиры и скрытого подтекста. Автор пишет, что с наступлением гласности в 1985 году намеки и способы передачи информации ушли в прошлое. Однако историки понимали, что постоянные недомолвки ни к чему не приведут, что нужен прямой, откровенный разговор. Это было невозможно, но необходимо.
В ХХ веке колоссальные изменения во всех сферах жизни породили иллюзию, что сравнение эпох не является научным делом и вообще не нужно. Это заблуждение было опровергнуто. Мудрые философы древности заметили, что история человечества движется по спирали - подобная спираль за тысячу лет оживляет многое из старого. Каждый современный народ многому учится у своих предшественников, и история повторяется. Автор рассказывает, что в 80 – е годы началась революция сверху-крупные реформы и преобразования революционного характера, инициированные высшим руководством страны. Противодействие снизу, мнение и помощь народа поощряются. Но людей стали волновать многие вопросы, на которые автор отвечает с помощью своих заметок.
Сколько их там? Автор пишет, что со времен Петра Великого было много удачных и неудачных попыток изменить русскую жизнь сверху. Центром авторского повествования в данной статье являются реформы конца 1850 - х - начала 1860-х годов в России-все нововведения тех лет, затронувшие абсолютно все сферы русской жизни. Автор подчеркивает здесь сходство прошлого и настоящего. Экономические и политические реформы были необходимы и в 1953 году, и в 1965 году, и сегодня. К 1861 году крепостного права и самодержавия уже давно не было почти нигде в Европе. Люди и их земли становились свободными в Европе, в то время как в России крепостное право увеличивалось.
Почему нет? Простым объяснением "русского деспотизма" была география: самые тиранические режимы обычно утверждались на больших территориях; но это не всегда срабатывало. В Европе монархи имели ограничения в виде различных политических институтов. Затем автор переходит от 1980-х к 1860-м и 1100-м годам. В 1211 году во Владимире князь Всеволод созывает собрание разных сословий.

Революция сверху

Книги Н. Эйдельмана не нуждаются в высоких оценках - они давно стали неотъемлемой частью интеллектуального ландшафта, захватывающими ловушками нашего внимания и мысли, расставленными-разложенными на книжных полках.

А как можно было обойтись без книг Н. Эйдельмана, начиная всерьез задумываться над темой современных реформ в России? После безумно резких перемен жизнь в стране постепенно улучшалась - но понятно, что в таком "полувосстановленном" состоянии мы продержимся лет пять, не больше. Необходимы масштабные, системные, хотя и постепенные преобразования, выводящие Россию "на новое качество".

Перед некоторыми историческими предшественниками нынешней верховной власти в свое время стояла не менее сложная задача. Где и как узнать об этом больше? - конечно, прежде всего у Эйдельмана. Книга "Революция сверху в России "(1989, издательство "Книга") - как раз то, что нужно:

"С 1985 года мы переживаем революционные преобразования, инициированные высшим руководством страны, "революцию сверху". При этом, конечно, встречное движение снизу всячески поощряется и поддерживается, и без него ничего не получится... Нет ли каких-то общих правил для таких трансформаций, повторений на разных витках исторической спирали?

"Положение страны, жизнь народа, экономика, политика-все это требовало серьезных изменений в двух областях.
Именно в тех областях, которые ждали своего реформатора позже - в 1953-м, в 1965-м и сегодня.
Экономическая сфера: в 1850-е годы это была отмена крепостного права. Можно сосредоточиться на разнице (конечно, огромной) между тогдашней и сегодняшней экономической реформой. Но сформулировать проблему можно вполне корректно: в 1850-е годы требовалась и частично осуществлялась коренная перестройка экономических отношений, переход от рыночного, волевого, "палочного" механизма к рыночному...
Политическая сфера: здесь в 1850-е годы решалась проблема демократизации, на пути которой-бюрократия, самодержавие.
И если в 100-125 годах, в совершенно иных условиях, перед страной стояли типологически сходные задачи, то тут есть над чем серьезно, очень серьезно подумать".

Действительно, как много общего между проблемами середины XIX века и конца XX-начала XXI века! Области трансформации одни и те же, противники похожи, методы действия высшей силы похожи, проблемы психики-одна в одной. "Перестройка экономических отношений" - здесь, конечно, все не так ясно, как казалось в 1989 году, но мы не ищем у Эйдельмана анализа содержания преобразований. Самое главное-как было организовано продвижение масштабных и всеобъемлющих реформ, как они были сделаны и как они были сделаны.

Доля перемен

Рецензирование... внешне совершенно непохожие эпохи мы попытались кратко проанализировать... многочисленные уроки, которые русское прошлое дает потомкам в связи с выбранной нами темой - "революция сверху"...
В России большая доля перемен, как революционных, так и контрреволюционных, начиная с XV-XVI веков, идет "сверху", от государства... Первопричиной иного пути, чем в Европе, является слабость городов, третьего сословия... Роль народа огромна, как и везде, но она проявляется в русской истории иначе, чем в странах товарности и буржуазной демократии: большая энергия, но самостоятельности, инициативы гораздо меньше, чем исполнения воли "верхов".)

Да, похоже на 2003 год, но с одним уточнением: самостоятельность и инициатива стали использоваться гораздо успешнее для неисполнения" воли высших классов", чем в XIX веке. Однако уклонение от подчинения законам и приказам властей происходит индивидуально, при этом структуры гражданского общества формируются не сегодня, а три века назад (полтора века назад что-то начало сдвигаться в этом плане, но после 1917 года все было очень успешно разрушено).

Народ исторически "ориентирован на царя", надеясь на единство с ним против правящего слоя, бюрократии. Эта ориентация, во многом ложная, наивная, в то же время отражает... Действительно, можно в разных вариантах блокировать царей массами против своеволия высших классов и аппарата.
Бюрократия, аппарат - особенно мощная прослойка в условиях многовековой централизации, отсутствия демократических балансов и традиций.
Постоянная характеристика в нашей литературе бюрократии как социально объединенной с верховной властью, противопоставление их обеих угнетенным массам-это, конечно, верно в общеэкономическом, общеисторическом плане, но этого недостаточно для конкретного политического анализа.
При отсутствии или отсутствии прозрачности и демократии из дворца часто становится более очевидным, в чем состоит широко понимаемый классовый интерес правящего меньшинства. Отсюда возникновение узкоэгоистического консерватизма на" втором этаже сверху "общественного здания: сопротивление аппарата и "реакционных богачей" даже тем реформам, которые в конце концов проводятся для спасения этих недальновидных людей ".

Уместно, не так ли? И противостояние "власти" в целом и "народа", которое сегодня очень заметно; и понимание интересов страны высшей властью, президентом, отличается от "на втором этаже сверху" (среди ведомств и губернаторов); и необходимость "блокировки с массами" - сегодня это любые силы, например, деловые круги, способные преодолеть ведомственное и региональное сопротивление преобразованиям.

Формы бюрократического сопротивления

Формы бюрократического сопротивления революционным и реформистским попыткам верхов разнообразны: саботаж, провокация, запугивание, белый террор, государственный переворот. Часто делаются попытки ограничить "инициативу сверху" активным участием среднего руководства внешне демократическим способом: скрытая форма консервативной реакции, потому что во время революции высшие классы лучше "средних".

А вспомним шахтерские пикеты у Белого дома, различные региональные "инициативы" и "программы", из которых следуют беспрецедентные бюджетные преференции, сугубо теоретические рассуждения о" системообразующей роли энергетики (железные дороги, армия, газовая промышленность и все остальное)", из которых следует, что ничего в них изменить нельзя.
"Не менее разнообразны формы преодоления этого сопротивления: прямые репрессии, запугивание" бюрократов "внутренней и внешней опасностью, известная опора трона на "чернь", перенос капитала, создание аппарата, параллельного старому... ".
"Высшее руководство, начавшее радикальные революционные реформы, выступает против мощных бюрократических сил, которые ведут борьбу за существование... они даже саботируют преобразования, в которых нуждаются они и их дети. Обе стороны-верховная власть и аппарат-пытаются использовать власть и волю народа в своих интересах: бюрократ эксплуатирует отсутствие демократических традиций, страх, усталость и различные предрассудки масс; революционеры-реформаторы апеллируют к здравому смыслу, гордости и любви к свободе народа, к его ненависти к лживой, хищнической и подлой бюрократической теории и практике."

"Предрассудки масс" - это сегодня социальная инерция, помноженная на воспоминания о стабильной и дешевой жизни; "гордость и любовь к свободе" актуализируются воспоминаниями о советской сверхдержаве и попытками президента обратить вспять ельцинскую внешнеполитическую летаргию. Важнейший принцип создания "параллельного аппарата" проявился в формировании системы федеральных округов и в очень интересных примерах организации внешнего давления (через, например, международные организации) для активизации внутренних преобразований.

 Преобразования сверху

"Революция сверху "по самой своей природе сочетает в себе довольно решительный прорыв (необходимый, в частности, из-за отсутствия или отсутствия гибких, пластичных механизмов) и сложное маневрирование, "галсы" вправо и влево, необходимые для нормального движения сверху вниз".

 Преобразования сверху постоянно корректируются левыми и правыми движениями - иначе быстрое, катастрофическое падение...
Иногда... существовало своеобразное разделение труда между правительственными чиновниками: один-для облегчения, другой-для укрощения".

Скорее, здесь применяется аналогия не со слаломным спуском, а с непредсказуемым, хаотичным сопротивлением воздуха при посадке спускающегося космического аппарата. Проблемные точки, где необходимы коррективы, формируются постоянно, но заранее предсказать их невозможно. Может быть, важен сам факт сопротивления? Иначе сколько дров было бы сломано! (и это было - в 2003 году, мы это хорошо знаем).
В то же время отсутствие теории и исторического опыта заставляет "государство-революцию" использовать метод проб и ошибок, определяя лучшие формы движения. "

Сегодня, наоборот, существует переизбыток теорий - но это делает еще более необходимым двигаться осторожно.
"Обычный аргумент консервативного лагеря - отсутствие или недостаток людей-несостоятелен. "Реформаторам" осталось всего несколько лет - от молодежи, некоторых "стариков" и даже сановников - "оборотней", служивших вчера другой системе ".

По количеству" оборотней" мы обойдем все эпохи Петрова и Александрова вместе взятые. "Нехватка людей" еще хуже - в середине XIX века для успешного продвижения работы "в поле" нужно было только иметь университетское образование, гарантировавшее общую культуру и интеллигентность. Сегодня нам нужны специалисты, которых не было в начале перестройки, но и здесь, через 3-7 лет, ситуация резко улучшилась - и высшее научно-техническое образование стало практической гарантией успеха в новых областях. Физтех, МИФИ и Бауманка оказались инкубаторами для банкиров, специалистов по ценным бумагам и топ-менеджмента. 
"Наиболее надежной основой для радикальных реформ сверху является их постоянное продолжение, расширение и создание более или менее надежных систем обратной связи (рынок, прозрачность, демократия), позволяющих эффективно координировать политику и жизнь. В этих процессах огромную, часто недооцениваемую роль играет прогрессивная интеллигенция, положение которой во многом определяет ход преобразований, их успехи, исторические границы".

Прогрессивная интеллигенция

Ну а "прогрессивная интеллигенция" сегодня-это всякие интеллигенты-эксперты, пресса, толкователи и комментаторы. Но в отличие от интеллигенции императивом их деятельности является не благосостояние народа, личная свобода и демократия, а потому постоянно возникают вопросы о том, на кого они работают - на страну ("эту страну", "нашу страну"), на иностранный капитал или, например, на олигархов.
"Между тем среди преимуществ сегодняшней революции-огромный исторический опыт, накопленный за века царизма и десятилетия Советской власти".

Вот тут-то и начинаются вопросы. История - да, была; наши отцы и мы пережили огромное, страшное, славное. Но есть ли исторический опыт?

Опыт позволяет опираться на него для того, чтобы сделать следующий шаг - где хранится такой исторический опыт? Действительно ли перечисленные журналистские статьи в жанре "уроков" могут быть использованы конвертером? Проводилась ли специальная работа по анализу и накоплению опыта "революций сверху" и преобразований в стране?

Я буду возражать самому себе, не дожидаясь критики со стороны читателя. Исторический опыт не выражается в афористических тезисах. Он погружен в ткань событий, обстоятельств и поступков. Вытаскивать его - все равно что пытаться отделить мицелий белого гриба от почвы, вросшей в него миллионами капилляров и нитей.

То, что было перечислено выше, - не более чем заключительные пункты изложения: ведь книга должна иметь "логический конец" (особенно исторический, где нет "реального конца"). Читая сам рассказ Н. Эйдельмана о временах Ивана Грозного, Петра, Александра Первого и Александра Второго, мы через множество тонкостей и деталей "врастаем" в их дела, проблемы, ситуации, и всем своим существом начинаем понимать, что они могли сделать - и чего не могли, что ими двигало-и кто ими двигал. Это понимание, а не знание, которое можно выразить несколькими словами.

И все же, тем не менее... После книги нет ощущения "точности попадания". Нет никакого "расширения понимания современности", которое непременно возникло бы, если бы Н. Эйдельман нашел точное сравнение ситуации сегодняшнего дня - и ситуации сто пятьдесят, триста, четыреста лет назад.

С этим надо разбираться. Неудивительно, что Натан Яковлевич пропагандировал и практиковал "медленное чтение"! Давайте применим те же методы к его собственной книге.

Прежде всего, необходимо понять, какая идея государства и страны "просвечивает" через историческое описание Н. Я. Эйдельмана. Что он видит в этой истории? На что обращают внимание при анализе трансформаций?

Иными словами, как представляется ему объект трансформации - страна (империя) Россия?

Во-первых, есть "верхи" и "низы", а также "бюрократы", которые служат буфером между первыми и вторыми. Есть и "прогрессивная интеллигенция", находящаяся ниже бюрократов, но выше низов или народа, масс. Эта интеллигенция вместе с массами составляет "общество." "Верх" всегда существует в единственном числе - это император, государь, который принимает окончательное решение, который маневрирует, имеет или не имеет волю. Остальные вовлеченные в трансформацию-это его сотрудники и союзники или противники, которые тормозят, которые боятся. Но только он один представлен центром, точкой движения или остановки.

Страна представлена в виде слоистой пирамиды (с одной вершиной).

Во - вторых, все историческое движение страны, любые преобразования сводятся к движению по оси "больше демократии- меньше демократии". Экономические изменения упоминаются мимоходом, как нечто общеизвестное, в то время как результаты "революций сверху" Н.Я. Эйдельман все же в конечном счете проецирует на эту ось: реформы Петра уменьшили демократию России, а реформы Александра II ее увеличили.

Соответственно, те, кто продвигает движение по этой оси к демократии, - левые, те, кто мешает или отступает, - правые.

Короче говоря, реформы "спускаются" сверху, "обтекают" бюрократию (особо отмечаются редкие сторонники) и в конечном счете "опираются на массы". При этом избежать "безудержного спуска" можно, лавируя то "вправо", то "влево".

Крестьянский вопрос

Можно ли использовать эту схему для планирования или прогнозирования тех изменений, которые должны быть реализованы в России сейчас? Понять, что и как делать в первую очередь?

Ответ ясен: нет, анализ Н. Я. Эйдельмана для этой задачи бесполезен. Именно этот опыт не был извлечен из истории. Вот характерное место книги:

"В истории мы разложили реформы по полочкам - сначала крестьянские, потом земские, судебные, военные... Теряется важнейшая закономерность тех и последующих российских фундаментальных реформ - их одновременность!
Крестьянский вопрос не мог двигаться без политического расслабления, потому что само "освобождение сверху" предполагает, что эти самые высшие руководители, которые раньше держали и "не отпускали", теперь начинают меняться. Чтобы хоть как-то освободить крестьян, нужно стать хоть какими-то освободителями! ...

Экономические реформы

Экономические реформы, изменения в социально-экономическом устройстве в наблюдаемый нами период - прежде всего освобождение крестьян.
Политические реформы: преобразование администрации (земская и городская реформы), судебная реформа, военная реформа.
Третья сфера жизни, связанная с первой и особенно со второй, - это образование и культура. Здесь-реформа школ и университетов, реформа цензуры.
Опять же, речь идет не о конкретном содержании русских преобразований того времени, не о результатах..., а только об общем типе преобразований: в этом смысле мы можем найти много общего у реформаторов, разделенных веками... Например, в Древней Греции, России в конце XIX века и Советском Союзе в конце XX".

Начало вышеприведенной цитаты действительно "попадает в самую точку": к счастью или к сожалению, но именно такая системная задача стоит сейчас перед Россией. Нужно делать все одновременно: реформировать ЖКХ и суды, военно-промышленный комплекс и образование, железные дороги и Газпром. Изменить само представление о государстве среди граждан и отношение государства к гражданам....

Но, как выясняется из конца фрагмента, Н.Я. Эйдельмана не интересует "конкретное содержание" русских преобразований, он находит исторические аналогии в "общем типе преобразований". И неплохо: тогда мы сможем понять, как осуществляются (закладываются, инициируются, продвигаются) такие масштабные, фронтовые реформы.

И тут выясняется, что у автора нет такого анализа. Простые вопросы, подобные тем, которые задают те, кто обсуждает сегодняшние реформы, просто не обсуждаются. Например.

Всем известно, что одним из "спусковых крючков " начала реформ 1860-х годов стало поражение России в Крымской войне. Но что именно было понятно из этого поражения? Почему тот факт, что Российская империя проиграла, привел к выводу о необходимости освобождения крестьян и введения публичного судопроизводства?

(Примерно в то же время Япония, насильственно "открытая" канонерскими лодками США, извлекла уроки из этого поражения, и молодые реформаторы там рассматривали важнейшие реформы государства, промышленности и образования. Совершенно разные точки конверсии! - А почему бы и нет?")

Я. Гордин как-то писал: "Царствование Николая I закончилось фактически финансовой катастрофой, которая не в последнюю очередь будет способствовать реформам." Где же финансово-экономический анализ Н. Я. Эйдельмана, без которого сегодня не обходится ни одно обсуждение преобразований?

Цена реформы

И действительно ли в 50-е годы произошла финансовая катастрофа? Или это произошло как раз в результате" великого перелома " 1861 года, когда старые, но рабочие формы хозяйствования были разрушены, а новые, товарные, еще не сложились? Где же анализ этого национального и общего экономического спада, который, конечно, не уступает по масштабам кризису 1989-1998 годов? Подъем 1880-х годов известен, но перед подъемом обычно наступает депрессия (или даже Великая депрессия). Разве тема "цена реформы" не актуальна сегодня? И как понять, что именно сделала и сделала российская власть, чтобы переломить катастрофические тенденции-развивать образование? Железные дороги? Банки? Армия? И как именно она "развивалась" - участвовала с собственным капиталом? Перекроить бюджет? Приняли необходимые законы?

Совершенно не волнует Н. Я. Эйдельмана вопрос о государственной компенсации помещикам при освобождении крестьян. Конечно, известно о выкупных платежах, рассрочках на 49 лет - но крестьяне стали должниками банков (или банка?), а не их прежних владельцев. Какой механизм был разработан? Пожалуй, самые важные и решающие споры были по поводу деталей такого механизма (оценка земли, формирование капитала этого банка и т. д.), и тогда суть борьбы реформаторских проектов не сводилась, как у нашего автора, к дискуссиям правых и левых, бюрократов и демократов.

Кто знает, может быть, непродуманность этого механизма-в частности, возможность бесконтрольного отбора наличных денег за счет будущих выкупных платежей и вывоза их за границу - и задержка в создании инструментов и методов вложения капитала, внезапно оказавшихся в более или менее свободном распоряжении помещиков, - были главной причиной общего экономического упадка 60-70-х годов (и дальнейшего народнического движения)?

Но уже через 3-7 лет появились такие инвестиционные инструменты (акции железных дорог и новых промышленных предприятий), но момент для связывания свободного капитала был упущен. Может быть, самый важный урок реформ (которые сегодня были бы не только востребованы, но и с оторванными руками) состоит в том, чтобы найти такие необходимые и взаимосвязанные условия, при которых прекращаются нежелательные последствия-и вовсе не в рассуждениях о нисхождении правых и левых?

А ведь мы задавали только экономические-хозяйственно-финансовые вопросы! Системный анализ происходящего остался за скобками (любая реформа-это особое сочетание процессов функционирования государственной машины, развития страны и захоронения или утилизации старых, мешающих и гниющих структур). Вопросы пиар-поддержки реформ, работы с отдельными группами населения, "политической и мобилизационной поддержки" преобразований не поднимаются (чтобы не было возражений по поводу неприемлемой модернизации, сошлюсь на недавно вышедшую книгу А. Зорина "Кормление двуглавого орла", посвященную этим вопросам в истории России 1760-1840 гг.).

Н. Я. Эйдельман не работает ни в одной из этих и других реалий анализа, необходимых для обсуждения вопросов масштабной реформы. Слоистая пирамида с вершиной-государь, тормозом-бюрократия, поиск опоры в широких массах и маневрирование направо и налево (точнее, вперед и назад) - вот идея страны, поднимающаяся со страниц "Революции сверху".

Пишу - и содрогаюсь: но неужели все дело в выдающемся, блестящем профессиональном историке, чуть ли не создателе нового жанра, умнейшем и достойнейшем человеке, подарившем многим и многим (и мне, конечно) немало счастливых мгновений?

Н. Я. Эйдельман окончил исторический факультет МГУ в 1952-1953 годах. Курсы истории, которые ему преподавали, строились в соответствии с принципами исторического материализма...

Но разве это что-нибудь объясняет? Истмат как теория, утверждающая, что главными предпосылками преобразований являются несоответствия между уровнем развития производительных сил и производственными отношениями, - просто совершенно нормальный инструмент для анализа крупных реформ. Исторический материализм дает возможность проводить анализ в экономической и хозяйственной действительности; одной из исторических ситуаций, на которой он был отточен Марксом, была именно ситуация преобразований в России в середине XIX века. В ней анализируются финансовые, социальные и общеэкономические кризисы, которые приводят к народным волнениям, затем к революциям, затем к реформам сверху.

Но ведь в "Революциях сверху" такого анализа нет - вот что удивительно! Так что дело не в Перешейке. Более того, всякий, кто знаком с работами Н.Я. Эйдельмана, понимает, что он тщательно изгнал из своих книг марксистские схемы анализа, демонстрируя (вернее, впервые после 50-60 - летнего перерыва восстанавливая) совершенно иные реалии исторического анализа. "Край веков", "Ваш 18 век"," Последний летописец "показывают, насколько богатым и интересным может быть социокультурный исторический анализ, насколько плодотворно для историка прослеживать "родство идей".

Но здесь, в "Революции сверху", как видим, очень уместен был бы "материалистический анализ". Но Н. Я. Эйдельман использует другие идеи. Откуда они взялись?

Да, наверное, все из одного места - из университета. Но корни их надо искать уже не в марксизме, а в ленинизме, в теории революций.

Что видели в истории профессиональные революционеры? - рост или уменьшение предпосылок и условий для массовых выступлений, сила или слабость власти, расширение или сужение классовой базы революции и демократических тенденций. Анализировали ли они экономику страны? - только понять, что" объективные условия " революции созрели ("Развитие капитализма в России"), и взяться за дело. Их противником было государство, и именно анализом государства, его болезненных или слабых сторон они постоянно и профессионально занимались. Но марксовский (или любой другой) экономико-экономико-финансовый анализ проводился постольку, поскольку.

Взяв и отстояв власть в России, а в 20-е годы также готовясь к вывозу революции за рубеж СССР, ВКП (б) устами своих членов-учителей истории на протяжении многих лет транслировала свое, ленинское, революционное понимание истории страны. Разработана схема анализа исторического процесса, сочетающая в себе черты марксистского (экономико-материалистического) и ленинского, профессионально-революционного подходов. И если истматический анализ был преодолен лучшими советскими историками, то те "схемы анализа готовности к революции", по которым они видели происходящее, остались и остались незамеченными. Но почему?

С моей точки зрения, причиной был период в истории СССР, когда происходило становление Н.Я. Эйдельмана как историка (об этом говорится в предисловии Н. Н. Покровского к "Революции сверху".) Та "мини-революция", та острая борьба за власть, тот "необъявленный дворцовый переворот", который произошел после смерти Сталина (а теперь пишут, что он начался до марта 1953 года), естественно, вызвали необычайный интерес у студентов исторического факультета и молодых историков. Наверное, не будет преувеличением сказать, что события 1953-1956-1964 гг. они выжили.

И эти события как раз идеально вписывались в ленинскую схему анализа борьбы за власть, укладывались в логику "поиска союзников на нижних этажах аппарата", "маневрирования направо и налево" и т. д. Эти события научили нас уделять приоритетное внимание изменениям в правительстве и в государстве, а не в стране и в экономике. Эти события явились наглядным подтверждением убеждения Ленина в последние годы его жизни, что главным врагом государства, рожденного революцией и постоянно обновляющегося, является бюрократия, ведомственный разобщенный аппарат.

Так и получилось, что, не признавая, не отвергая Перешеек как плоское, грубое учение - а в 1960-80-е годы исторические исследования стали, безусловно, богаче, чем в 1930-50-е годы, - советские историки, в том числе и лучшие из них, незаметно попали в плен революционных теорий захвата и удержания власти. 

Неутешительный вывод! Получается, что исторический анализ, который был бы необходим сейчас для формирования концепций и проектов реформирования экономической системы России, взять неоткуда? Кто из историков учился в советских вузах - и других нет! - не могли бы вы сделать необходимый анализ? Такое исследование может возникнуть только случайно - например, при изучении столыпинских реформ. Ведь Столыпин действовал иначе, чем "революционеры сверху", его шаги были взаимно обусловлены, он сумел запустить и поддержать нужные ему процессы (не все, конечно, - видимо, именно невнимание к административно-силовой стороне преобразований и стало причиной его "плавной отставки" с трагическим концом).

Но изучение его реформ не сможет стать актуальным, востребованным, если не будет преодолена "государственно-революционная" схема анализа. Для чего он сегодня явно непригоден?

В этом анализе государству противостоит общество - и теперь это противостояние бессмысленно: в России люди, составлявшие общество до революции, теперь "принадлежат" к ведомствам и предприятиям, экономическим анклавам и организмам, машинам деятельности. Государству противостоят ТЭК, ВПК, "Газпром", ЖКХ, а не общественность.

В этом анализе пирамида власти имеет четкую "вершину", вершину, с которой исходили инициативы, ускорявшие или замедлявшие трансформацию, - и сейчас в России много центров власти: те же "естественные монополии", губернаторы, олигархи, службы... "Схема с государем" неадекватна задачам анализа и программирования реформ.

В этом анализе государство является "последней инстанцией" всего, что происходит в стране, ядром, скелетом - и сейчас страна уже включена и продолжает активно включаться в наднациональные структуры: ВТО, СНГ, Совет НАТО, "антитеррористическую коалицию", Киотский протокол и т. д. Уже не государство удерживает страну в целом, а различные структуры социокультурной идентичности. Какие именно, пока не очень понятно, но и считать их единственным "представителем" государства тоже нельзя.

Заключение

Ситуация! Для анализа текущих реформ неприменимы исторические исследования, описывающие преобразования по схемам "революций сверху". Об экономическом "макроанализе" вообще говорить не приходится. Какая точка зрения должна быть сформирована для того, чтобы обсуждать и анализировать реформы?

Список литературы

1. Научно-образовательный журнал " скепсис»
2. Эйдельман Н. "Революция сверху" в России. М., 1989.3. Буржуазные
3. Реформы в России второй половины XIX века. Воронеж, 1988.
4. Журнал "Наука и жизнь" № 10-12
5. Федоров В. А. История России 1861-1917 гг.: учебник для вузов. - М.: Высшая школа,2000.