Содержание:

Введение

Актуальность. В многообразии реально существующих в общественной жизни отношений имеются отношения в явной или скрытой форме заключающие в себе противоречие между правом и моралью. Яркий пример коллизии права и морали в художественно-образной форме представлен в фильме «Берегись автомобиля». Действия героя фильма Деточкина, крадущего автомобиль, приобретенный его владельцем на средства, добытые незаконным способом и передающего вырученные от его продажи деньги в детский дом, являются противоправными, но в сознании зрителя они, как правило, не подлежат моральному осуждению. Думается, что в этом одна из причин необычайно высокой популярности этого фильма. Исторический пример подобной коллизии приводит Гегель: «если св. Криспин крал кожу, для того чтобы шить из нее обувь бедным, то его поступок морален, но вместе с тем неправомерен». На существование противоречия между правом и моралью в сфере межгосударственных отношений указывает Н. Я. Данилевский: «Но иногда незаконность, то есть формальная, внешняя несправедливость, прикрывает собою такую внутреннюю правду, что всякое беспристрастное чувство и мнение принимают сторону мнимой несправедливости».

В условиях формирования «человекоразмерного» права, проблема соотношения морали и права обретает особую значимость. Стремление достичь гармоничного единства норм права и морали всегда являлось важнейшим регулятивным принципом для различных стран и народов.

В развитии российского общества идеал гармоничного единства права и морали является актуальным в силу нескольких причин. Прежде всего, модернизация российского общества, происходящая во всех сферах социального развития, делает необходимым переосмысление взаимодействия моральных и правовых норм. К тому же серьезная трансформация этических установок российского общества, происходящая переоценка ценностей, смена социальных ориентиров актуализируют процессы повышения уровня правосознания граждан, воспитания законопослушания. Безусловным является тот факт, что право не может существовать и функционировать независимо от моральных ценностей, категорий справедливости, свободы и ответственности личности.

Цель работы – исследование сходств и различий морали и права.

Задачи работы:

• исследовать понятие и разграничение морали и права;
• рассмотреть коллизии между правом и моралью;
• провести сравнительный анализ морали и права;
• определить перспективы взаимодействия морали и права.

Предмет исследования – сходства и различия морали и права.

Объект исследования – мораль и право как факторы регуляции общественных отношений.

Теоретической основой исследования являются труды ведущих отечественных и зарубежных ученых в области права, теории государства.

Информационной базой исследования послужили действующие нормативно-правовые акты Российской Федерации, монографии, учебные пособия, информация периодических изданий, сети Интернет.

Глава 1. Сущность морали и права

Понятие морали и права

Исследования этнографов и антропологов показали, что совместная деятельность людей на заре человеческой истории привела не только к созданию орудий труда, но и к выработке определенных норм взаимоотношений и некоторых запретов, что диктовалось суровой необходимостью. Поскольку первые орудия труда являлись вместе с тем и орудиями борьбы, сражения, убийства, постольку одним из первых запретов – табу – стал запрет на убийство соплеменника. Считалось, что за нарушение табу, имеющего священный смысл, могла последовать кара сверхъестественных сил^[1].

Усложнение отношений между людьми привело к появлению новых запретов, регулировавших жизнедеятельность каждого человека и общины в целом. Кроме запретов в процессе жизнедеятельности складываются нормы взаимодействия между людьми, которые закрепляются в обычаях – устойчивых способах поведения, которые воспроизводятся в определенном обществе или социальной группе и являются привычными для их членов. Большинство такого рода обычаев, как исчезнувших, так и сохранившихся до наших дней, не получивших формального институционального закрепления, имеют синкретическую природу – они одновременно и нравственные, и религиозные, и правовые (так называемое «обычное право»). С появлением государства одна часть поведенческих правил перешла на уровень «писаных правил» и закрепилась законодательным путем, другая часть сохранилась в неписаных моральных правилах поведения в той или иной общности^[2].

В современной научной литературе разграничение понятий «мораль» и «нравственность» проводится редко. Вместе с тем следует вспомнить, что в истории философии существует давняя традиция их различения. Так, Г. Гегель в «Философии права» каждому из этих понятий и исторических феноменов дает отдельное толкование. Во-первых, нравственность у Гегеля – это обычаи и нравы, в которых индивид не отличает себя как личность от стихийно формирующихся в обществе и усвоенных им стихийно привычных норм поведения, то есть нечто исторически предшествующее морали или же, поскольку обычаи сохраняют значение и в современном обществе, более простые формы регуляции поведения, чем мораль. Во-вторых, «нравственное» для него есть «субъективное умонастроение»^[3]. В-третьих, нравственность, по Гегелю, представляет собой конкретные обязанности человека перед государством, сословиями, корпорациями, семьей, которые регулируются правом и, следовательно, находятся за границами морали.

В социально-философской теории марксизма мораль рассматривается как форма человеческого сознания, возникающая на ранних этапах человеческой истории. Общество заинтересовано в том, чтобы его члены подчинялись общему порядку, действовали в соответствии с теми отношениями, которые скрепляют социальную систему, ибо в противном случае она может быть деформирована и даже разрушена. Поэтому общество вырабатывает совокупность норм, отражающих существующие отношения, и требует, чтобы индивиды подчиняли свое поведение этим нормам. Так, Н. С. Шабанова отмечает: «Моральные нормы – это способ проявления социального в целостности личности. Если мировоззрение – это субъективное «Я» человека, то в морали оно идёт от социума, соединяясь в нём через духовный потенциал и трансцендирование»^[4].

В отечественной литературе за последние десятилетия выдвинуты различные теоретические модели социального управления, которые рассматривают мораль как один из регуляторов человеческого поведения.

Вместе с тем понимание морали как регулятора общественных отношений не исключает наличия различных подходов к определению морали, ее места и роли в системе социального управления. С точки зрения первого подхода мораль представляет собой форму сознания, функцией которой является регуляция человеческого поведения^[5]. Сторонники второго подхода включают в мораль помимо сознания еще и некие элементы человеческого поведения^[6].

Мораль представляет собой такой вид общественных правил, которые регулируют преимущественно действия-поступки индивидов в малой общественной группе. Моральные нормы возникают в каждом обществе стихийно и зависят от различных обстоятельств: особенностей трудовой деятельности, кочевого или оседлого образа жизни, верований, форм организации досуга. Моральные установки существуют не только в качестве представлений о полезном и целесообразном поведении, в результате которого можно достигнуть конкретных результатов^[7]. Моральные нормы – это требование должного, безусловного, или, говоря иначе, императивы (от лат. imperatives «повелительный» – повеление, настоятельное требование, приказ, закон), лежащие в основании любой деятельности, достижения любых целей. Причем нормы морали, в отличие, например, от технологических норм (порядок сева, уборки урожая, ухода за домашними животными), не связаны с какими-либо формальными учреждениями или санкциями правителей-управляющих, а поддерживаются общественным мнением, привычным поведением какого-либо сообщества в целом или его определенного слоя и самим индивидом.

Особую группу социальных норм представляют нормы правовые, писаные, юридические. Проводя границу между нормами правовыми и моральными и поясняя слово «нравственность», В. И. Даль приводит хорошо известные русскому православному человеку XIX столетия выражения-примеры: «Христианская вера заключает в себе правила самой высокой нравственности»; «Нравственность веры нашей выше нравственности гражданской: вторая требует только строгого исполнения законов, первая же ставит судьею совесть и Бога»^[8].

В юридической науке принято разделять право на «естественное» и «положительное (позитивное)». Данный подход в понимании права восходит к Платону, который различает природу, обычай и законы. В диалоге «Горгий» отмечено: «По природе все, что хуже, то и постыднее, безобразнее, например – терпеть несправедливость, но по установившемуся обычаю безобразнее поступать несправедливо»^[9]; «Большей частью они противоречат друг другу, природа и обычай». Законы как раз и устанавливают слабосильные, а законодатели ради себя и собственной выгоды устанавливают законы, расточая и похвалы, и порицания^[10]. Соответствие юридических законов естественному праву, последовательное проведение их в жизнь ведет к установлению справедливости. Постигнутая разумом справедливость является, согласно Платону, основой права.

Аристотель, развивая положения Платона, разрабатывает в своих трудах учение о двух видах справедливости: справедливости уравнивающей и справедливости распределяющей. Здесь Аристотель говорит о равенстве как той мере, которая обязательна для политических отношений и закона, называемого справедливым^[11]. Главную роль в процессе становления общества и формирования человека-гражданина Аристотель отводит государству, отмечая тесную связь идеи справедливости и идеи государства: «Понятие справедливости связано с представлением о государстве, так как право, служащее мерилом справедливости, является регулирующей нормой политического общения» ^[12].

Современные правоведы, так же как и мыслители прежних исторических эпох, различают право неписаное (естественное) и право писаное (положительное, позитивное). «Основная задача положительного права, – пишет выдающийся русский мыслитель И. А. Ильин, – состоит в том, чтобы принять в себя содержание естественного права, развернуть его в виде ряда правил внешнего поведения, приспособленных к условиям данной жизни и к потребностям данного времени, придать этим правилам смысловую форму и словесное закрепление и, далее, проникнуть в сознание и к воле людей в качестве авторитетного связующего веления… Положительное право есть целесообразная форма поддержания естественного права»^[13].

Сущность права по-разному трактуется исследователями, представляющими неодинаковые мировоззренческие позиции. В современных науках об обществе принято различать классовый и внеклассовый подходы к праву. В отечественной версии социальной философии устойчивые позиции занимает классическая марксистская трактовка права, согласно которой оно является возведенной в закон волей господствующего класса. Вместе с тем внеклассовый подход к праву декларируется в последние два десятилетия достаточно часто, однако ни логическими, ни историческими обоснованиями сторонники данного подхода себя не утруждают. Если бы в истории какому-либо народу в какую-либо эпоху согласовать воли участников регулируемых отношений, то не возникло бы государство, не понадобились бы писаное право, суды, тюрьмы «придатки государства», повсеместно и повседневно игнорирующие «приоритеты и ценности личности» ^[14].

Мораль и право выполняют одну и ту же социальную функцию: регулируют человеческие взаимоотношения. Однако способы моральной и правовой регуляции различны^[15]. Право регулирует поведение людей посредством государственно-управленческого принуждения, мораль же опирается не на силу государства, а на силу общественного мнения. Как право, так и мораль представляют собой совокупность норм, выражающих не только волю господствующих социальных групп, но также и некоторые межгрупповые «общенародные» представления о добре и зле, справедливости и несправедливости, о допустимом и недопустимом в поведении людей. Но если правовые предписания проводятся в жизнь особыми учреждениями, то моральные требования формируются в условиях бытия малой группы, в процессе повседневного общения людей. Мораль и право как факторы регуляции общественных отношений и социально приемлемого индивидуального и группового поведения являются общекультурным результатом исторического опыта совокупного человечества, получающим различное оформление у разных народов в различные исторические эпохи^[16].

1.2. Коллизия между правом и моралью

Наличие коллизии (столкновения) между правом и моралью зафиксировано уже в античности. Так, например, согласно античному афоризму право — это искусство добра и справедливости. Иной вариант соотношения права и науки о добре, выразил в своем афоризме древнеримский комедиограф Теренций: «Высшее право часто есть высшее зло». Немного позже другой великий римлянин, знаменитый мыслитель, юрист и государственный деятель Цицерон, будучи убежденным в абсолютном характере морали, также утверждал, что высшее право есть высшая несправедливость.

Фундаментальный характер проблемы коллизии между правом и моралью проявляется уже на уровне базовых принципов правового и морального регулирования. Известный принцип «дозволено все, кроме того, что прямо запрещено законом», лежащий в основании общедозволительного типа правового регулирования, не вызывает у правоведа и тени сомнения. Однако, совершенно очевидно, что либеральный нормативный режим, основанный на принципе «разрешено, все, что не запрещено законом» совершенно неприемлем для морали. Для сферы нравственности не приемлем и принцип «запрещено все, кроме того, что прямо разрешено законом», на котором основано запретительное правовое регулирование^[17].

В деонтической логике нормативный режим, основанный на принципе «запрещено все, что не является разрешенным» называется деспотическим. Такое его название уже само по себе указывает на несовместимость с нравственностью.

Недопущение или устранение возникающих коллизий, противоречий между правовыми и моральными аспектами принимаемых решений и деятельности субъектов общественной жизни, гармонизация отношений права и морали своей необходимой предпосылкой предполагает обладание научно обоснованным пониманием взаимосвязи права и морали. Однако, несмотря на предпринимаемые уже в течение длительного времени попытки исследователей самого разного научного профиля обрести единомыслие в понимании указанного соотношения, желаемый результат пока не достигнут^[18].

Весьма эффектно, в «экстремальной» форме выражает проблему взаимосвязи права и морали положение «право как минимум нравственности», которое часто привлекает к себе внимание как юристов, так и философов. Реакция юристов на приведенную формулу чаще всего отрицательная, поскольку она выражает доминирующую роль морали по отношению к праву.

Действительно, если читать приведенную формулу буквально, то из нее следует, что, во-первых, право есть часть морали, а, во-вторых, не просто меньшая, а минимальная ее часть. Вполне естественно, что такой «дискриминационный» вариант соотношения права и морали юриста удовлетворить не может.

Некоторые правоведы отдают предпочтение варианту даже слияния права и морали, усматривая в нем идеал их взаимоотношения. Так, например, по мнению В. Ф. Залесского: « Слияние морали и права есть тот идеал, к которому мы стремимся»^[19]. Основания, возможность и перспективы реализации таким образом понимаемого идеала соотношения права и морали нуждаются в пристальном внимании и всестороннем анализе^[20].

Дискуссия о праве как минимальной нравственности интересна сама по себе, но еще больший научный интерес она представляет, как выражение проблемы соотношения права и морали.

В философской и юридической литературе исторически сформировались различные подходы к решению проблемы соотношения права и нравственности. В своей работе «Лекции по общей теории права» Н. М. Коркунов рассматривает три типа теорий характеризующихся отождествлением права и нравственности, резким их противоположением и признанием необходимой связи между ними^[21]. Автор показывает историческую обусловленность их возникновения и развития.

Имевшее место в определенный исторический период смешение права и нравственности, вплоть до их отождествления, позволяло власти, духовно опирающейся на монополию религиозного мировоззрения, распространять действие законодательства на вопросы совести и нравственное достоинство человека. Идея суверенности права, отделения его от нравственности вплоть до их противоположения концептуально оформилась в XVIII веке и получила свое развитие в учениях Канта и Фихте. Это воззрение сыграло позитивную роль в борьбе за свободу совести и обретение индивидуальной свободы. Его негативные аспекты и последствия связаны с тем, что нравственные интересы начинают уступать формальным требованиям и даже приноситься им в жертву. «Строгое осуществление права оказывается в таких условиях нередко вопиющей несправедливостью: summum jus, summum injuria» ^[22]. Именно это противоречие в соотношении права и нравственности подметили Теренций и Цицерон.

Реакция на отстаивание независимости права от нравственности выраженная в ее крайней форме, как полной независимости состояла иногда в признании другой крайности в их отношениях, в подчинении его нравственности. Цель права начинает усматриваться в осуществлении нравственности. Весьма наглядно это выражено в философии Гегеля. Излагая учение о долге, или мораль, Гегель пишет: «То, что можно требовать от человека на основании права, представляет собой некоторую обязанность. Долгом же нечто является постольку, поскольку оно должно быть выполнено из моральных соображений».

Моральность требует, чтобы поступок совершался из уважения к долгу. «Следовательно, — заключает Гегель, — и соответствующий праву образ действий морален, если побудительной причиной последнего является уважение к праву»^[23].

Право представляется как бы условием осуществления морали, поскольку она требует, «чтобы прежде всего было соблюдено право и лишь после того как оно исчерпано, вступали бы в действие моральные определения»^[24].

Указывая на распространенность подобных взглядов на соотношение права и морали, Н. М.Коркунов приводит в качестве примера позицию Еллинека по данному вопросу. «Известный государствовед Еллинек, — пишет Н. М. Коркунов, — определяет соотношение права и нравственности так, что право есть этический минимум, то есть совокупность тех нравственных требований, соблюдение которых на данной стадии общественного развития признается безусловно необходимым.

Право, следовательно, с такой точки зрения есть только часть нравственности, та именно часть, которая составляет необходимое условие данного общественного порядка. Все, что в нравственных требованиях содержится сверх этого минимума, составляет нравственность в тесном смысле в отличие от права. Соблюдение таких нравственных требований только желательно, а не необходимо: это своего рода этическая роскошь»^[25].

Подчинение права нравственности как средства цели или как формы содержанию Н. М. Коркунов считает такой же крайностью, как и прежнее полное их обособление. Данная точка зрения, по его мнению, не может быть признана правильной.

Сторонником теории этического минимума был видный представитель русской религиозной философии В. С. Соловьев. Его позиция по данному вопросу выражается совпадающим с приведенной точкой зрения Еллинека суждением: «право есть низший предел или определенный минимум нравственности»^[26].

Взятое само по себе, вне контекста рассуждений философа по данному вопросу, оно дает основание утверждать, что автор действительно рассматривает право частью нравственности. Причем, частью, которая представляет собой наименее развитую форму проявления морального духа.

Термин minimum в переводе с латинского буквально означает наименьшее, то есть наименьшее значение какого-либо ряда. Такое толкование позиции В. С. Соловьева дается авторами учебника по философии права. Именно его воззрения приводятся примером теорий, рассматривающих «право, как часть нравственности». «А чтобы решить вопрос, какая же это часть нравственности, выдвигается теория этического минимума, имеющая в качестве своих сторонников многих крупных представителей философии»^[27]. При такой интерпретации теория этического минимума действительно получила в отечественной научной литературе распространение и оказала негативное влияние на правосознание в качестве фактора правового нигилизма.

На это обстоятельство обратил внимание Б. А. Кистяковский. В своей статье, опубликованной в известном сборнике «Вехи» Б. А. Кистяковский пишет: «Право не может быть поставлено рядом с такими духовными ценностями, как научная истина, нравственное совершенство, религиозная святыня. Значение его более относительно, его содержание создается отчасти изменчивыми экономическими и социальными условиями. Относительное значение права дает повод некоторым теоретикам определять очень низко его ценность. Одни видят в праве только этический минимум, другие считают неотъемлемым элементом его принуждение, то есть насилие.

Если это так, то нет основания упрекать нашу интеллигенцию в игнорировании права. Она стремилась к более высоким и безотносительным идеалам и могла пренебречь на своем пути этою второстепенною ценностью»^[28]. Нам представляется, что приведенная интерпретация формулы «право, как минимум нравственности», вызывающей длительное время не прекращающуюся дискуссию, нуждается в существенном уточнении. Взятая сама по себе, она неадекватна целостной позиции В. С. Соловьева по вопросу соотношения нравственности и права, и не допускает толкования в том смысле, что право есть совокупность определенных нравственных требований, как это утверждает Еллинек.

Воспроизведем логику рассуждений В. С. Соловьева по обсуждаемому вопросу. При рассмотрении связи права и нравственности, автор исходит из того общего положения, что «действительное противоречие и несовместимость существуют не между правом и нравственностью, а между различными состояниями как правового, так и нравственного сознания»^[29]. Речь идет о сознании законодателя, правоприменителя, сознании должностных лиц и простых граждан пользующихся предоставленными им правами. Формулировке отличия права от нравственности по трем главным пунктам, предшествует указание на то, что использование термина «нравственное право» подразумевает существование права в ином, узком, или как раньше выражались, в тесном смысле. Здесь имеется в виду «право как такое, которому нравственный характер не принадлежит как его прямое и ближайшее определение» ^[30].

Таким образом подчеркивается качественное своеобразие права и нравственности и невозможность логического определения права в категориях морали, а, следовательно, и рассмотрения права частью нравственности. Признавая связь этических и правовых терминов, автор пишет: «Отсюда не следует, конечно, чтобы сферы права и нравственности совпадали одна с другою»^[31].

Мысль выражена предельно ясно — понятия «право» и «нравственность» как логические категории не имеют общей части своего объема. Именно таким виделось соотношение права и нравственности Б. Н. Чичерину, современнику В. Соловьева и крупнейшему представителю либеральной мысли в России второй половины 19 века. С точки зрения Б. Чичерина «подчинение права нравственности (как части целому) было бы равносильно признанию необходимости введения морали принудительными мерами, уничтожению как нравственности, так и права»^[32].

Подчеркнем и то важное в логическом плане обстоятельство, что суждение «право есть определенный минимум нравственности» заключает в себе не дефиницию, а только одну из многих возможных характеристик права. Сформулированное автором на основе трех выделенных признаков итоговое определение права в его отношении к нравственности выглядит так: «право есть принудительное требование реализации определенного минимального добра, или порядка, не допускающего известных проявлений зла»^[33]. Представляется, что минимальная нравственность и требование ее осуществления являются разными понятиями. Принудительный характер закона предписывает не нравственное поведение само по себе, поскольку нравственный порядок, по предположению В. С. Соловьева, «самым существом своим исключает всякое принуждение». Реализация требования осуществления минимального добра исчерпывается устранением известной доли зла. «Право в интересе свободы дозволяет людям быть злыми, не вмешивается в их свободный выбор между добром и злом; оно только в интересе общего блага препятствует злому человеку стать злодеем, опасным для самого существования общества. Задача права вовсе не в том, чтобы лежащий во зле мир обратился в Царство Божие, а только в том, чтобы он — до времени не превратился в ад» ^[34].

Представляется очевидным, что рассуждающий таким образом не может допускать мысли о возможности в какой-либо степени, пусть даже и самой минимальной, рассматривать право частью нравственности или ее непосредственным выражением. Право, по Соловьеву, есть необходимое условие нравственного совершенствования, но не сама нравственность: «принудительный закон, действительно не допускающий злую волю до таких крайних проявлений, разрушающих общество, есть необходимое условие нравственного совершенствования и, как такое, требуется самим нравственным началом, хотя и не есть его прямое выражение» ^[35].

Приведенные суждения В. С. Соловьева, взятые в их совокупности дают веские, как нам представляется, основания утверждать, что рассмотрение права частью нравственности, не свойственно предложенной им концепции их соотношения и не допускают истолкования формулы «право как минимум нравственности» в буквальном смысле, то есть в терминах части и целого.

Таким образом, отношение к концепции этического минимума зависит от смысловой интерпретации ее основной идеи заключенной в формуле «право есть минимум нравственности».

Идея логической совместимости по объему понятий «право» и «нравственность» реализуется в разных вариантах их отношения. Концепция права как этического минимума своим логическим основанием имеет отношение пересечения указанных понятий. Принудительный закон, которым далеко не исчерпывается объем правовых норм, составляет согласно данной концепции часть нравственности и соответственно нравственность составляет часть права.

Некоторые авторы, например, В. Ф.Залесский не ограничиваются, как мы видели, частичным совпадением права и нравственности и определяют идеалом их соотношения логическое отношение равнозначности, проще говоря, их слияние. Н. М. Коркунов приводит мнение Валлашека, выражающего идею слияния права и нравственности в философских категориях формы и содержания. «Право и нравственность, — пишет Н. М. Коркунов, — должны бы были, по его словам, относиться друг к другу собственно, как форма и содержание. Нравственность указывает идеал человеческой деятельности; право есть попытка его действительного осуществления. Следовало бы, чтобы вся нравственность облекалась в форму права, и чтобы все право пополнялось нравственным содержанием»^[36].

Нам представляется, что идея отношения права и нравственности как логически совместимых друг с другом понятий, то есть по своему объему, не осуществима по ряду причин. Основная из них состоит в том, что правовая норма и норма морали так различаются, что их нельзя интегрировать в некую «гибридную» морально-правовую или, что-то же самое, юридико-нравственную норму.

Согласно логике норм, все они имеют одну и ту же структуру, что и позволяет отнести их к одному классу явлений. Структуру нормы образуют такие элементы как содержание, характер, условия приложения, субъект и авторитет. Правовая и моральная нормы могут иметь одно и то же содержание, то есть действие, являющееся объектом нормативной регуляции. Но они не утратят при этом свое качество и будут оставаться нормами разного вида: соответственно правовой и моральной. Проведенный И. А. Ильиным сравнительный анализ норм морали и права позволил ему выявить качественные различия между ними.

Учитывая важность данного аргумента для рассматриваемой нами проблемы, приведем вывод, сделанный И. А. Ильиным из проведенного им анализа^[37].

Правовые нормы от норм морали отличаются по следующим позициям.

Во-первых, по авторитету. В морали — внутренний авторитет: голос совести; в праве — внешний авторитет: другие люди, строго определенные и особо уполномоченные.

Во-вторых, по порядку установления. В морали — самостоятельное восприятие и формулирование голоса совести; в праве — последовательное прохождение правила через все строго установленные этапы рассмотрения.

В-третьих, по адресату. В морали — добровольно признавший требование совести; в праве — всякий член союза, указанный в норме, независимо от его согласия признания.

В-четвертых, по поведению, предписываемому нормой. В морали — внутреннее поведение, выражающееся и во внешних поступках; в праве — внешнее поведение, которое может привести и к рассмотрению душевного состояния.

В-пятых, по санкции. В морали — укор совести и чувство вины; в праве — угроза неприятными последствиями и внешние принудительные меры.

Указанные различия исключают возможность построения нормы, которую можно было бы квалифицировать одновременно и как правовую, и моральную. Поэтому ни о каком частичном совпадении, а тем более полном слиянии права и нравственности в их нормативном содержании речь не идет^[38]. Они могут иметь один и тот же объект нормативного регулирования, но это не сотрет имеющееся качественное различие между правовой и моральной нормой, осуществляющей это регулирование. Мораль не обладает монополией на требования «не убивай», «не кради», «не лжесвидетельствуй». Они закрепляются как в моральных нормах, как это сделано, например, в «кодексе Моисея», так и в уголовном кодексе, что совсем не означает, что право регулирует в данном случае нравственные отношения.

Квалификация реального общественного отношения как правового или нравственного зависит от точки зрения и системы научных понятий, в которых оно отражается.

При рассмотрении права и нравственности в аспекте соотношения их как средства, инструмента решения задач и цели нравственного совершенствования нельзя не затронуть вопрос о моральной оценке не просто поступков урегулированных правом, а нравственной ценности самого права^[39]. Наибольшее затруднение при его обсуждении связано со свойственным праву принудительным характером и вопросом о том совместим ли правовой «принудительный порядок с порядком чисто нравственным, который, по-видимому, самым существом своим исключает всякое принуждение?»^[40].

Этот поставленный В. С. Соловьевым вопрос не утратил своей актуальности и по настоящее время. Он является одним из основных теоретических вопросов в рамках обсуждаемой проблемы коллизии между правом и моралью.

Общеобязательность права обеспечивается в случае необходимости государственным принуждением со стороны специально предназначенных для этого силовых структур. Принято считать, что специфическим признаком государства является монополия на легитимное насилие, основной формой которого признается государственно-правовое насилие. Не акцентируя пока внимание на нюансах различения терминов «принуждение» и «насилие», отметим их общую сущностную черту — узурпация свободной воли того на которого направлено действие, имеющее своей целью подчинение. Для осмысления проблемы моральной оценки права, установления его нравственной ценности принципиальное значение имеет сформулированное в рамках этики как науки положение о том, что мораль и насилие изначально, по определению исключают друг друга^[41]. Как же в свете этого положения решать проблему нравственного санкционирования права? С правовыми нормами, не предусматривающими принудительного воздействия, такими, как например, поощрительные нормы права затруднений нет.

А как быть с огромным массивом норм, предусматривающих в процессе своей практической реализации принудительное воздействие вплоть до физического воздействия? Не получается ли так, что моральная оценка этой части права, выполняемой им нравственной функции выносится за рамки морали и тем самым право лишается не только минимальной, но и вообще нравственной ценности как таковой?

Агрессивное воздействие, направленное на субъект и наносящее ему ущерб — это насилие. А силовое противодействие агрессии — это тоже насилие? Если да, то получается, что преступник и страж закона, правопорядка рискующий своей жизнью противодействуя насилию, блокируя зло, уравниваются в моральном плане, поскольку оба являются «насильниками»? Такое уравнивание само по себе представляется сомнительным, а некоторые даже скажут, что оно безнравственно. Другое дело, если с применением легитимного силового воздействия реализуется неправовой закон или в процессе противодействия злу силою субъект управомоченный применять силовые методы воздействия выходит за рамки дозволенного правом, нарушает его, то такого рода действия нужно считать проявлением зла и давать им соответствующую оценку.

Субъект, противодействующий злу силою, оставаясь при этом в рамках закона, творит добро или зло? Единства мнений по этому вопросу нет. В практической жизни признание «добра с кулаками», использование «кулаков» против зла однозначного осуждения не находит. Безусловный нравственный идеал отказывает даже государственно-правовому насилию в моральной санкции. «Каким бы легитимным, институционально оформленным и предосторожным государственное насилие не было, — утверждают А. А. Гусейнов и Р. Г. Апресян, — оно остается насилием — и в этом смысле прямо противоположно морали»^[42]. Противоречие идеала и реалий жизни требует логического разрешения. В этой связи в литературе по этике высказывается предложение не отказывать легитимному, государственно-правовому насилию в моральном одобрении, но не как насилию, а как форме его ограничения.

«Таким образом, — заключает анализ легитимного насилия А. А. Гусейнов, — легитимность насилия, будь то в форме талиона или государственно-правовой форме, состоит не в том, что оно насилие, а в том, что оно есть его ограничение. Оно получает моральную санкцию только в той мере, в какой выступает моментом, этапом на пути преодоления насилия. В данном случае действует такая же логика, как и в ситуации выбора меньшего зла. Меньшее зло выбирается не потому, что оно зло ( зло вообще не может быть предметом нравственного выбора, как доказал еще Сократ), а потому, что оно меньше» ^[43].

Согласно предложенной логике осуждается целое, но одобряется его часть, один из его признаков. Может быть это и красиво в теории, но как быть творцу и защитнику права, совершающему реальные практические действия? Он остается в недоумении: его действие осуждается или одобряется, что он получит за свое рискованное и нередко опасное для своей жизни деяние — кнут или пряник. Представляется, что практическая деятельность нуждается в логике приоритета целого в его отношении с частью. По крайней мере, если у человека заболел только палец, то врач дает больничный, но не пальцу, а человеку с больным пальцем.

Обратимся к формально-логическому аспекту обсуждаемого вопроса и уточним используемые в его формулировке и анализе понятия. Одним из основных понятий здесь является «насилие» ^[44].

Посмотрим, как предлагается в литературе по этике решить вопрос с его содержанием и соотношением его со смежными понятиями. Обсуждая тему «Насилие во благо?», А. А. Гусейнов и Р. Г.Апресян высказывают следующую точку зрения^[45]. Термин «насилие» они наделяют двумя смыслами — широким и узким. В первом из них под насилием понимается подавление человека во всех его разновидностях и формах. В узком смысле его содержание сводится к физическому и экономическому ущербу, который люди наносят друг другу. Насилие рассматривается видом принуждения, одной из его форм и в этом качестве его следует отличать «от других форм принуждения в обществе, в частности, патерналистского и правового». Термин «принуждение» авторами не определяется и используется как интуитивно ясный. В ситуации насилия, перед лицом агрессивного зла, воинствующей несправедливости выделяются три линии поведения: а) пассивная покорность; б) насильственное сопротивление; в) ненасильственное сопротивление. Они образуют восходящий ряд и с прагматической, и с аксиологической точек зрения». Ненасильственное поведение основано на ряде принципов и имеет своей целью преодоление ситуации несправедливости посредством применения ненасильственных методов. Что касается насильственного сопротивления, оно как реакция на агрессию рассматривается ответным насилием, противонасилием. Таким образом, получается, что насилие как агрессивное подавление воли и адекватный силовой ответ на него, «ответное насилие» оба являются насилием по существу и различаются только своей направленностью. При такой интерпретации терминов, силовой и данный в рамках права ответ на преступное поведение должен квалифицироваться насилием и поэтому именно как насилие не может иметь нравственного одобрения. Нам представляется, что логическая конструкция позволяющая сделать из анализа рассматриваемой ситуации такой вывод не является совершенной^[46].

Прямая агрессия и ответное на нее действие будут квалифицироваться насилием при понимании насилия как действия, совершенного без согласия контрагента, подчиняющего его своей воле и причиняющего ему ущерб. Они различаются только направленностью и одинаковы в плане отрицательной нравственной их оценки. Мораль, действительно, начинается там, где кончается насилие. Не принимая во внимание, игнорируя правовой аспект данной ситуации и используя указанное понимание насилия, действия субъектов рассматриваемого взаимодействия необходимо признать насильственными. И если ответное действие по прекращению насилия является правомерным, то в рамках принятой логики его правовая характеристика наделяется не только минимальной нравственностью, но вообще лишается морального содержания и нравственной ценности. Чтобы избежать этой абсурдной ситуации, необходимо в понятие насилия включить указание на противоправный характер действия, совершенного без согласия контрагента, подчиняющего его своей воле и причиняющего ему ущерб.

Указание на противоправный характер насильственного действия закреплено в Большом толковом психологическом словаре. В нем насилие определяется как «любая насильственная медицинская процедура, проведенная (незаконно) без предварительного согласия индивида»^[47]. С учетом указанного дополнения и логического отношения противоречия между понятиями «насилие», в предложенной его интерпретации, и «ненасилие», любое противодействие насилию, неважно кто его совершает (представитель силовых государственных структур или не являющийся таковым простой гражданин) насильственным считаться не может. Для его обозначения вполне подходит термин «принуждение», не совпадающий, естественно, по своему значению с термином «насилие». В области военных действий «военная агрессия» и «принуждение агрессора к миру» это разные понятия. Действия представителей государственно-правовых структур по пресечению насилия, с учетом приведенного логического уточнения понятия «насилие», не могут считаться насилием. Вести речь о государственно-правовом насилии можно в случаях введения и реализации неправового закона или противоправного поведения при противодействии насилию.

Решение задачи дефинирования понятий «насилие» и «ненасилие», имеющих существенное значение в научном и практическом решении проблемы коллизии между правом и моралью, требует специального и углубленного комплексного рассмотрения с позиции нескольких наук и прежде всего логики, этики и права^[48].

Выводы

Право среди других регуляторов социального порядка, отличает именно его обеспеченность силою внешнего принуждения. Мы можем руководствоваться в повседневной жизни любыми нормами как моральными, так и религиозными, однако остается не ясным, каким образом с помощью указанных норм будет происходить разрешение возникающих между индивидами конфликтов. Каждый мыслит по-своему и имеет свою точку зрения исходя из собственных моральных взглядов. Ценность же права заключается в том, что оно за счет своего принудительного механизма в виде законов и институтов государства отсекает все субъективные взгляды участников отношений на ситуацию, устанавливая единственную верную позицию по проблеме, за счет чего достигается максимальная эффективность регулирования общественных отношений.

Глава 2. Сравнительный анализ морали и права. Перспективы их взаимодействия

2.1. Сравнение права и морали

Проанализируем свойства, благодаря которым мораль и право являются наиболее влиятельными способами социального регулирования, разделив эти свойства на общие и особенные.

Общие свойства морали и права:

1. Мораль и право, если рассматривать их генезис на основе принципа социоцентризма, имеют общий источник и общую основу происхождения – мифы и обычаи первобытного общества. «Миф – это самая древняя форма общественного и индивидуального сознания, которая представляет собой систему образно оформленных императивов, определяющих деятельность и поведение людей»^[49]. Мифы были у самых разных народов, они задавали древнему человеку антропоморфичную картину мира. Иначе говоря, древний человек посредством мифа рассматривал окружающую действительность и находящиеся в ней предметы как подобные самому себе. Мифы регламентировали поведение и сознание человека, отдавая приоритет интересам общества, безжалостно подавляя и без того неразвитое индивидуальное сознание. Обычаи представляют собой правила поведения, вошедшие в привычку в результате многократного повторения. Они, как и мифы, выражают интерес общества или социальной группы, а не личности, и могут жестко подавлять отдельного человека, требуя от него определенной модели поведения, следования принятому в социуме канону. В мифах и обычаях содержались зачатки морали и права. Именно на основе мифов и обычаев при переходе к классовому обществу и произошло возникновение морали и права.

2. Мораль и право регулируют общественные отношения с помощью норм. С точки зрения философии норма – это естественное состояние какого-либо объекта. В количественных науках под нормой понимают признак, присущий большинству предметов исследуемой совокупности. В социальном и гуманитарном знании принимают во внимание оба значения понятия нормы и рассматривают социальные нормы, как правила поведения, связанные с сознанием и волей людей. Таким образом, моральные и правовые нормы являются видами социальных норм и выраженные в них правила поведения содержат определенные предписания относительно того, как себя вести.

3. Моральные и правовые предписания содержат одни и те же средства: обязывания, запреты и дозволения. Обязывание представляет собой требование совершить определенные действия, запрет представляет собой требование воздержаться от определенных действий, а дозволение – это предоставление возможности поступить тем или иным образом. Совокупность обязываний и запретов образуют императивный метод социального регулирования, а совокупность дозволений – диспозитивный метод.

4. Моральные и правовые нормы имеют одинаковую структуру, включающую в себя гипотезу, диспозицию и санкцию. Гипотеза указывает на условия, при наличии которых норма подлежит применению. Диспозиция содержит само правило поведения, именно в ней и присутствуют обязывание, запрет или дозволение. Санкция же определяет неблагоприятные последствия, наступающие в результате нарушения предусмотренного диспозицией правила.

5. Мораль и право выражают свободу личности в одной и той же мере, а именно: человек может быть свободен в той мере, в какой он не ущемляет свободу другого. Эта мера устанавливалась в правовой мыли на протяжении многих веков и была четко определена в правовых учениях Нового времени.

6. Моральные и правовые нормы общеобязательны и неперсонифицированны. Общеобязательность норм морали и права состоит в том, что все субъекты, которым адресована норма, должны соблюдать содержащиеся в ней требования. Неперсонифицированность норм морали и права выражается в том, что данные нормы, как правило, не имеют индивидуального персонального адресата, поскольку они рассчитаны на определенную совокупность индивидов или социальных групп.

Особенные свойства морали и права:

1. Мораль и право отличаются по целям нормативной регуляции. Цель моральной регуляции – это гармонизация представленных в общественных отношениях интересов (личных, групповых и общественных). Она достигается на основе формирования у субъектов нравственной деятельности представлений о должном и детерминации добровольной реализации должного в их поступках. Цель правовой регуляции – это создание условий, пригодных для «сожительства людей» (И. А. Ильин). Эта цель достигается на основе обеспечения прав и свобод человека, исполнения юридических обязанностей всеми субъектами правового поведения.

2. Мораль и право отличаются по форме выражения содержащихся в них предписаний. Правовые предписания выражаются, как правило, в писаном виде в специальных документах – правовых актах. Эту особенность права называют формальной определенностью в официальных источниках. Исключения составляют, например, правовые обычаи, некоторые виды сделок, не требующие письменной формы, распоряжения руководителей подразделений в организации, выраженные в устной форме и являющиеся источником права. Моральные же предписания, как правило, документально в писаном виде не оформлены, они закреплены в сознании людей и социальных групп. Но и здесь есть исключения. В некоторых случаях своды нравственных правил документируют, подчеркивая тем самым их высокую значимость. Текст знаменитого Декалога – десяти Моисеевых заповедей – нам известен из документа – Библии. Десять правил даосизма зафиксированы в документе – Дунь-хуанских рукописях. Есть несколько отраженных в писаном виде сводов нравственных правил буддизма – Пять священных заповедей, Восьмеричный Путь и Десять заповедей. Примерами этого рода также являются полузабытый ныне Моральный кодекс строителя коммунизма, вошедший в Третью программу КПСС и действовавший с 1961 по 1986 гг., и использующиеся в настоящее время «Восемь добродетелей и восемь пороков» – перечень нравственных предписаний для членов Китайской коммунистической партии и всех китайцев. Однако, особо следует отметить интенсивно развивающуюся сейчас сферу корпоративной и профессиональной морали, которая является пограничной для морали и права. В этой области представители корпораций и профессий в дополнение к нормам права, регулирующим их деятельность, формулируют для представителей своей социальной общности нравственные предписания, исполнение которых призвано повысить качество корпоративной или профессиональной деятельности. Совокупности таких предписаний оформляются в виде кодекса. Количество таких корпораций и профессий постоянно растет.

3. Мораль и право отличаются друг от друга по сфере применения, а именно: у права сфера действия уже, чем у морали. Право регулирует лишь наиболее значимые общественные отношения. Мораль же является аспектом любого общественного отношения, может подвергнуть регулированию и оценить любое социальное явление. Таким образом, некоторые общественные отношения одновременно регулируются правом и моралью, но существуют такие общественные отношения, которые не входят в сферу правового регулирования и регулируются лишь моралью.

4. Моральные и правовые нормы, имея одинаковую структуру, отличаются по способу изложения. При изложении норм права должны быть представлены все составные части нормы – гипотеза, диспозиция и санкция. Иногда при сокращенном способе изложения норм права приводится лишь содержание диспозиции, гипотеза и санкция опускаются. Однако необходимо восстановить все составные части нормы права, чтобы уяснить круг ее субъектов, время действия. При изложении норм морали, наоборот, сокращенный способ применяется довольно часто, например: «Не убий!», «Не кради!», «Будь честным!». Дело в том, что многие нормы морали адресованы всем членам общества и меры ответственности за их нарушение касаются всех людей.

5. Мораль и право отличаются по представленному в них методу социального регулирования. Диспозитивное, рекомендательное начало в морали представлено в большей мере, чем в праве, поэтому в диспозициях норм морали гораздо чаще содержатся дозволения, чем в нормах права. Императивное же начало, наоборот, в большей мере представлено в праве, чем в морали. Данное обстоятельство указывает и на различие ментальных оснований морали и права. Поскольку многие нормы морали имеют рекомендательный характер, субъект нравственной деятельности имеет более широкую меру выбора той или иной модели поведения. Право же, нормы которого более императивны, наоборот, сужает меру свободы выбора, нередко требуя от субъекта вполне определенного поведения.

6. Мораль и право различаются по средствам обеспечения содержащихся в них норм. Право в случае неисполнения содержащихся в нем предписаний использует в отношении правонарушителей меры государственного принуждения. Государство при этом ведет себя двояко. В одних случаях, когда должное может быть реализовано в сущем, государство побуждает правонарушителя к исполнению неисполняемой им обязанности. В других случаях, когда должное не может быть реализовано в сущем, государство привлекает правонарушителя к юридической ответственности и подвергает его наказанию. Мораль не обладает такими мощными и влиятельными средства обеспечения, как право. Она опирается лишь на силу общественного мнения. Возможности морали ограничиваются одобрением хороших поступков и осуждением дурных.

7. Мораль и право отличаются по скорости реагирования на изменения в обществе. В этом отношении мораль динамичнее, она быстрее реагирует на социальные изменения. Право же более консервативно, оно медленнее реагирует на изменения в обществе. Должно пройти определенное время, должны быть проведены соответствующие процедуры, прежде чем право выразит свое отношение к новым явлениям в общественной жизни или изменит отношение к прежним. Указанное обстоятельство сопряжено с оценками, которые дают мораль и право социальным фактам. Эти оценки находятся в логическом отношении пересечения. В значительной мере оценки морали и права совпадают и в этой части мораль и право «опираются» друг на друга, «поддерживают» друг друга. Но вместе с тем есть явления, которые одобряются моралью и осуждаются правом и, наоборот, осуждаются моралью, но одобряются правом. Во многом это связано с тем, что мораль уже изменила свое отношение к некоторым фактам, а право еще не успело это сделать. В данных ситуациях мораль выступает «корректором» права, «подсказывает» ему, какие нормы следует ввести, какие – отменить, а какие – изменить.

8. Традиционно считается, что право является социальным институтом, а мораль – не является^[50]. Социальным институтом является устойчивая форма общественной взаимосвязи, связанная с функционирование организаций – целевых социальных групп. Развивая эту мысль, должен отметить, что право является сложным социальным институтом, включающим в себя множество различных простых и сложных институтов, таких, как институты законодательной, исполнительной и судебной власти, институты преступления и наказания, институт сделок, институт юридической ответственности. Мораль, в целом не являясь социальным институтом, все же имеет некоторую степень институционализации. Она выражена, например, в деятельности организаций, связанных с созданием и распространением этических знаний (кафедр ВУЗов, на которых преподается этика как учебная дисциплина, секторов научно-исследовательских организаций, ведущих этические исследования), в деятельности церкви, активно позиционирующей себя в качестве субъекта, влияющего на состояние нравов, в деятельности семьи и школы – институтов, играющих важную роль в нравственном воспитании подрастающего поколения, в деятельности судов чести, комиссий по профессиональной этике, аттестационных комиссий – институтов, действовавших и действующих в силовых структурах и предназначенных для рассмотрения в числе прочих профессионально-нравственных вопросов, в деятельности существовавших в советское время товарищеских судов.

Проводя сравнение морали и права, по нашему мнению, не стоит забывать еще об одном важнейшем отличительном признаке права и морали, а именно мотиве поведения. С правовой точки зрения безразлично, какими мотивами руководствовался человек в конкретном случае, если его поведение по своим результатам является правомерным, законным; с моральной же точки зрения важно выявить мотивы, стимулы человека в выборе определенного варианта поведения, которое внешне является правомерным и нравственным. С точки зрения права мотив правомерного поведения не важен. Праву безразлично почему, например, гражданин не совершает кражу – потому, что боится уголовной ответственности или потому, что искренне считает, что воровать неприемлемо. С позиции права есть понятие правомерное и неправомерное поведение, и мотив здесь значения не имеет. С точки зрения же морали мотив правомерного поведения имеет существенное значение. Ведь нравственный облик у человека, не ворующего из-за страха наказания, будет существенным образом отличаться от нравственного облика у человека, соблюдающего правовой запрет на воровство из-за внутренней нетерпимости к краже и осознания ее неприменимости в обществе.

Согласно этому нам представляется, что важнейшим элементом формирования правового сознания граждан в обществе и повышения их правовой культуры является целенаправленная и непрерывная деятельность в государстве, связанная с правовой пропагандой, правовым обучением и правовым воспитанием сограждан. Ведь только при формировании определенной мотивационной направленности личности на соблюдение и исполнение действующих в государстве правовых норм, основанной на искреннем понимании их необходимости и целесообразности следования им, мы сможем добиться развития гражданского общества в государстве и реализации всего комплекса принципов правового государства.

Взаимодействие права и морали можно представить в виде следующих форм: влияние морали на формирование права; влияние права на формирование нравственных норм; охрана правом моральных норм; использование нравственных норм при применении права^[51].

Мораль оказывает влияние на содержание и функционирование права. Лица, принимающие законы, сами являются носителями определенной морали, имеют определенные представления о добре и зле, совокупности моральных ценностей. Их моральные воззрения неизбежно оказывают влияние на содержание принимаемых нормативных правовых актов^[52]. Кроме того, изменяется мораль – следом изменяется и право. Например, раньше в Советском Союзе спекуляция осуждалась и с позиции морали, и с позиции права, теперь это считается определенным видом предпринимательской деятельности; в Великую Отечественную войну преступников по законам военное времени могли расстрелять на месте; в некоторых странах ответственность за правонарушения, связанные с наркотиками «очень жесткая», в некоторых довольно «мягкая».

Право оказывает в свою очередь обратное воздействие на моральное состояние общества, отдельных его членов, способствует их нравственному воспитанию. Это следует из того, что основные принципы, нормы права нравственного содержательны, основные требования права и нравственности совпадают.

Право зачастую содержит прямые предписания соблюдать нормы нравственности и в случае их нарушения устанавливает неблагоприятные для нарушителя юридические последствия. Так, в уголовном законодательстве содержится целая глава, касающаяся преступлений против здоровья населения и общественной нравственности. Согласно нормам семейного права «Родители несут ответственность за воспитание и развитие своих детей. Они обязаны заботиться о здоровье, физическом, психическом, духовном и нравственном развитии своих детей»^[53]. В соответствие с нормами гражданского права «Если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права, либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а также в случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда».

Мораль также воздействует на правоприменительную деятельность государственных органов. Она требует, чтобы юридические дела разрешались с учетом ее принципов. Например, в уголовном законодательстве содержится норма, согласно которой «при назначении наказания учитываются характер и степень общественной опасности преступления и личность виновного…» При привлечении военнослужащих к дисциплинарной ответственности также учитываются общепринятые нормы морали: «Объявлять дисциплинарные взыскания командирам (начальникам) в присутствии их подчиненных – запрещается»^[54], «Военнослужащему, к которому применено дисциплинарное взыскание – снижение в воинском звании на одну ступень – при объявлении взыскания определяется время для замены соответствующих знаков различия. Запрещаются срывание погон, срезание нашивок и другие действия, унижающие личное достоинство военнослужащего» ^[55].

2.2. Перспективы взаимодействия права и морали

Безусловным является тот факт, что единство, сложение потенциалов права и морали в соблюдении прав человека является важным направлением развития. Вместе с тем в реальности две формы регулирования социальных и межличностных отношений – право и мораль могут находиться и в противоречивом состоянии.

Конфликтное состояние права и морали обусловлено различиями во внутренней природе этих феноменов и особенно ярко проявляется в условиях реально существующих социальных противоречий. Между тем особенность правовых положений, утверждающих свободы и права личности, заключается в том, что для определения внутреннего содержания концепции прав человека, необходимым становится обращение к моральным нормам и принципам. Права человека нормативно закреплены в праве, осуществляются при помощи правовых средств и институтов, однако, при определении содержания проявляется ограниченность только правовых способов регуляции.

Таким образом, в правах человека критерием зрелости правового опыта выступает нравственность. Ориентированность на нравственные начала, связанная с недопустимостью нарушения свободы и независимости человека, со стремлением руководствоваться идеалами добра и общего блага, является приоритетной в процессах формулировки и реализации прав человека.

Права человека отражают степень гуманности, «человечности» правого порядка, законов, реализуемых государством. Вместе с тем при определении степени зрелости гражданского общества важным является объем и степень реализации прав человека.

Мы разделяем определение прав человека, которое дано Е. А. Лукашевой. «Права человека – это определенные нормативно структурированные свойства и особенности бытия личности, которые выражают свободу и являются неотъемлемыми и необходимыми способами и условиями ее жизни, ее взаимоотношений с обществом, государством, другими индивидами. Права человека неотчуждаемы. Никто не может лишить человека его естественных прирожденных прав – на жизнь, личную неприкосновенность, свободный выбор способов своей жизнедеятельности, свободу совести, мнений, убеждений, автономию в сфере частной жизни и других прав»^[56].

Из данного определения видно, что права человека – это нормативно закрепленное равенство всех людей, «равенство по природе». Утверждение и убежденность в том, что все люди равны по своим природным задаткам, столь очевидное для современных людей, в свое время, было новаторским и революционным.

Представляя права человека, как форму гармоничного сочетания правовых и моральных норм регулирования, рассмотрим два направления, в которых реализуется единство права и морали.

Первое направление указывает, что права человека позволяют индивиду сохранить автономность от государства, т.е. самоопределяться в сфере частной жизни, выборе убеждений, в отношении к религии, собственности. Проблема неприкосновенности, автономности частной жизни, является очень актуальной для Российской Федерации. Поскольку огосударствление всех сфер жизни, мощный административный ресурс, являясь наследием советской системы, оказывают большое влияние на сферу социального регулирования и в современной России.

Другим направлением, способствующим сочетанию норм права и морали, является создание условий, при которых будет существовать уважение и безоговорочное исполнение норм права. Хочется опять обратиться к особенностям российской действительности. Исторически сложилось так, что свободу человек понимает ни «как свободу в государстве, а как свободу от государства». Поэтому выражением подлинной независимости и даже доблести становится нарушение законов, несоблюдение порядка и неисполнение обязанностей.

Степень соблюдения прав человека, выступает основанием для возможности человека участвовать в государственных делах, выражая свою волю, и, вместе с тем, сохранять неприкосновенность частной жизни. Развитие и функционирование институтов гражданского общества, создание неправительственных организаций, позволяющих участвовать в общественной жизни – это важные шаги построения правового общества, в котором посредством верховенства закона будет определена мера, достигнуто гармоничное сочетание государственного и гражданского. Поглощение гражданского общества государством, огосударствление всех сфер жизни происходят там, где права человека либо отсутствуют, либо носят декларативный характер. «Подлинная природа государства раскрывается через права человека, место и роль индивида в обществе, его взаимоотношения с государством»^[57].

Традиционное историческое развитие России сформировало весьма противоречивые тенденции в отношениях между государственной властью и человеком, личностью. С одной стороны, власть государства (царя – помазанника божьего) рассматривалась как власть сакральная. С другой стороны, сакральным характером наделяется только власть сильная, авторитарная.

Данная особенность взаимодействия власти и человека в России выражалась и в характере борьбы с властью. В истории нашей страны практически не была реализована борьба за преобразование, изменение условий жизни, законодательных норм. Иными словами, борьба за права человека не являлась решающим интересом в период социальных потрясений – восстаний, бунтов, революций. Все выступления народа, революционных партий были направлены на свержение власти и установление новой.

Привычки и ожидания русского человека сформировали веру в то, что власть – правительство, государство должны создавать достойные условия жизни людей, в противном случае, произойдет свержение старой власти и установление новой. Важно отметить, что все реформы, принятие новых законов, процессы либерализации в России были инициированы и осуществлялись властью.

Тяжелые условия труда, суровый климат также следует рассматривать как объективные причины, сформировавшие общинный образ жизни крестьян. Общественная форма пребывания давала возможность выжить. А коллективизм, общинные идеалы и ценности всегда преобладали над индивидуализмом. Таким образом, привязанность к общине лишала человека социальной мобильности, инициативы, формируя иную систему ценностей. Россия, игнорируя ценности индивидуализма, к которым относятся автономия личности, социальная защищенность, ищет абсолютную правду, стремится к установлению справедливости во всем мире (понимая справедливость как высшую нравственную норму, а не как правовой принцип).

Изучая соотношение этики и права, следует обратить внимание на особенность соотношения этих способов регуляции общественной жизни в российском обществе. Нравственные ценности, идеалы добра, справедливости, правды всегда преобладали как в индивидуальном, так и в массовом сознании.

Идеалы морали всегда преобладали над нормами права и тенденция, направленная на установление справедливости, вопреки существующим законам, всегда имела в России ярко выраженный характер. О том, что русская интеллигенция никогда не считала действующее право ценностью, не испытывала сама и не воспитывала у других уважения к законопослушанию, писали многие. И мы тоже отмечаем важность такого направления в развитии России как повышение уровня правосознания и формирование ценностного отношения к праву, соблюдение законов должно обладать и моральной значимостью.

Вместе с тем, не стоит забывать о конкретно-историческом характере норм морали и права. Механическое проецирование, сформированных в западноевропейской культуре идеальных конструкций, (выражающих права человека) в культуру и правосознание России не станет условием для утверждения прав и свобод личности. Поклонение и стремление реализовать западноевропейское понимание о том, что есть права человека, является безусловным нарушением личностной свободы.

Парадоксальным является тот факт, что современные реформы проводятся государством, правительством без опоры на общественное мнение. Как утверждает Г. В. Мальцев, реформы «…инициируются сверху и проводятся зачастую без обратной связи с общественностью, многие из них носят «камерный» характер, замышляются в кабинетах и осуществляются усилиями только определенной социальной группы в условиях более или менее выраженной общественной индифферентности»^[58]. Верховенство закона, создание и развитие гражданских институтов, демократизация общества осуществляются не по инициативе народа, а по «плану государства».

Таким образом, Россия преодолевает серьезные трудности, связанные с основополагающими факторами развития, реформирования, модернизации – утрата духовного единства, принижение чувства национального достоинства, преобладание финансовых ценностей в культуре.

Низкий уровень нравственности во всех сферах общества, не только в экономике и политике, но и в мире искусства, науки, средствах массовой информации есть результат игнорирования самобытных духовно-нравственных начал российского общества. Ценности западноевропейской культуры, выраженные в демократических свободах, в защите прав и свобод личности, в уважении к индивидуальной жизни являются, безусловно, значимыми, но не могут служить идеалами для развития обществ с другой культурой и иными ментальными особенностями.

Требования гражданских прав и свобод, высокий уровень правосознания – это все результаты воспитания и опыта гражданской жизни, которые еще не являются достаточными в Российской Федерации. Но, вместе с тем, недостаточный уровень правовой культуры не дает оснований говорить о России как о стране «дикой» и «нецивилизованной». Напротив, духовность, мораль, стремление к абсолютным идеалам – это важнейшие черты развития русской культуры и истории. И поэтому традиционные западноевропейские ценности должны приниматься и оцениваться российским обществом как важные средства для достижения собственных целей.

Формирование и развитие институтов гражданского общества – важнейшее условие общемирового развития, главное направление цивилизационного становления. И перед Россией стоит проблема образования и функционирования гражданского общества, эта задача в существующих социально-исторических условиях является для Российской Федерации жизненно важной.

Между тем в период перехода к постиндустриальному обществу актуальной становится переоценка ценностей, требуется иной стиль мышления, другое понимание соотношения морали и права. Актуальными становятся идеи космизма, развитие гуманности, следование высоким духовным идеалам, которые уже были сформированы в русской культуре. Считаем, что Россия с ее ментальными особенностями и высокими духовными ценностями подходит по многим параметрам к требованиям постиндустриального общества.

Деятельность международных организаций, направленных на защиту прав и свобод личности является, безусловно, значимой в условиях современного мира. Но важно учитывать многополярность, многоконфессиональность, ментальные отличия людей и социумов, входящих в мировое сообщество. Отмечая это, мы еще раз подчеркнем противоречивую природу прав человека, в которых должны сочетаться нормы международного права и не нарушаться национальные, традиционные ценности.

Права человека – это динамичная, подверженная постоянным трансформациям проблема. Содержание прав человека зависит от вида деятельности человека и включает в себя политические, экономические, культурные, социальные компоненты. И, безусловно, именно права человека являются точкой пересечения морали и права.

Выводы

Обобщая все вышеизложенное, следует констатировать следующее:

• право и мораль в системе социальных норм являются универсальными регуляторами общественных отношений, распространяющимися на все общество;
• право и мораль имеют как схожие черты, так и отличия, позволяющие выявить специфические особенности каждого социального регулятора;
• с точки зрения правил формальной логики, понятия мораль и право соотносятся как общее и частное;
• мораль по сравнению с правом предъявляет к человеку более высокие требования, она выступает как критерий оценки права, право же есть нравственный минимум морали;
• право и мораль оказывают непосредственное влияние друг на друга, это тесно связанные и взаимообусловленные понятия, право в морали находит нравственную основу и фундаментальное начало, а мораль в праве – официальную поддержку;
• с нашей точки зрения, нравственное воспитание наших сограждан и привитие им моральных принципов является необходимым и одним из обязательных условий формирования уважения к нормам правовым, повышения уровня правовой культуры в обществе, что в конечно итоге, бесспорно, будет способствовать построению поистине правового государства.

Заключение

Право среди других регуляторов социального порядка, отличает именно его обеспеченность силою внешнего принуждения. Мы можем руководствоваться в повседневной жизни любыми нормами как моральными, так и религиозными, однако остается не ясным, каким образом с помощью указанных норм будет происходить разрешение возникающих между индивидами конфликтов. Каждый мыслит по-своему и имеет свою точку зрения исходя из собственных моральных взглядов. Ценность же права заключается в том, что оно за счет своего принудительного механизма в виде законов и институтов государства отсекает все субъективные взгляды участников отношений на ситуацию, устанавливая единственную верную позицию по проблеме, за счет чего достигается максимальная эффективность регулирования общественных отношений.

Сравнительный анализ морали и права позволил констатировать следующее:

• право и мораль в системе социальных норм являются универсальными регуляторами общественных отношений, распространяющимися на все общество;
• право и мораль имеют как схожие черты, так и отличия, позволяющие выявить специфические особенности каждого социального регулятора;
• с точки зрения правил формальной логики, понятия мораль и право соотносятся как общее и частное;
• мораль по сравнению с правом предъявляет к человеку более высокие требования, она выступает как критерий оценки права, право же есть нравственный минимум морали;
• право и мораль оказывают непосредственное влияние друг на друга, это тесно связанные и взаимообусловленные понятия, право в морали находит нравственную основу и фундаментальное начало, а мораль в праве – официальную поддержку;
• с нашей точки зрения, нравственное воспитание наших сограждан и привитие им моральных принципов является необходимым и одним из обязательных условий формирования уважения к нормам правовым, повышения уровня правовой культуры в обществе, что в конечно итоге, бесспорно, будет способствовать построению поистине правового государства.

Библиография

Семейный кодекс Российской Федерации от 29.12.1995 № 223-ФЗ (с изм. и доп.).

Дисциплинарный устав Вооруженных сил РФ: утвержден Указом Президента РФ от 10 ноября 2007 г. № 1495 (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 2007. № 47 (ч. I). Ст. 5749; СЗ РФ. 2015. № 13. Ст. 1909.

Аристотель. Сочинения: в 4-х т. - М.: Мысль, 1984. Т. 4.

Большой толковый психологический словарь: в 2 т. М., 2000. Т. 1.

1. Гегель Г. В. Ф. Философская пропедевтика // Гегель. Работы разных лет: в 2 т. М., 1973. Т. 2.

Гегель Г. В. Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990.

1. Гусейнов А. А. Социальная природа нравственности. М., 1974.

Гусейнов А. А. Понятие насилия // Этика: учебник. М., 2003.

1. Гусейнов А. А., Апресян Р. Г. Этика: учебник. М., 2004.

Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х т. М.: Русский язык, 1979.

1. Дробницкий О. Г. Понятие морали. М., 1974.
2. Залесский В. Ф. Власть и право. Философия объективного права. Казань, 1897.
3. Зарубина Е.В. Профессиональная этика и служебный этикет: учебное пособие / Е.В. Зарубина. – Екатеринбург: Уральский юридический институт МВД России, 2012. – С. 22-30.

Ильин И. А. О сущности правосознания. - М.: Рарогъ, 1993.

Ильин И. А. Теория права и государства. М., 2003.

1. Кистяковский Б. А. В защиту права (Интеллигенция и правосознание) // Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1990. С. 125-130.

Комаров С.А. Общая теория государства и права: учеб., 6-е изд. доп. СПб.: Изд-во Юрид. ин-та (С.-Петербург), 2001. С. 183.

1. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003.

Краткий философский словарь / под ред. А. П. Алексеева. - М.: Проспект, 2009.

Лукашева Е. А. Право, мораль, личность / Е.А.Лукашева. – М. : Наука, 1986.

Мальцев Г. В. Социальная справедливость и право. – М., 1977.

Платон. Сочинения: в 3-х т. М.: Мысль, 1968. Т. 1.

Право / под ред. Н. А. Тепловой, М. В. Малинкович. – М. : ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2001.

1. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. М., 1988. Т. 1.
2. Теория государства и права: Учебник для вузов // под ред. проф. В.М. Карельского, проф. В.Д. Перевалова. – 2-е изд., изм. и доп. – М.: Изд-во НОРМА (Издательская группа НОРМА – ИНФРА-М), 2000.
3. Философия права: учебник / под ред. О. Г. Данильяна. М., 2005.
4. Фролова Е. А. Право и мораль (критическая философия права и современность) // Государство и право. 2013. № 1. С 13-20.
5. Фролова Е. А. Право и мораль (проблемы теории и философии права) // Теория и практика современной юридической науки. Сборник научных трудов по итогам международной научно-практической конференции. Редакционная коллегия: Апсалямов Р. Г., Быкова А. Г., Голубева Л. А., Грузинская Е. И., Закиров Р. Ю., Киракосян С. А., Кириченко А. А, Комарова В. В., Корниенко В. Т., Краснова К. А., Кружалова Л., Кудинов В. В., Лебедева М. Л., Павлова A. A., Потапов М. Г., Решняк М. Г., Солов A. B., Трунина Е. В., Усманова Е. Ф., Шикула И. Р., 2015. С. 20-30.
6. Черданцев А.Ф. Теория государства и права: учеб. для вузов. – М.: Юрайт, 2009.
7. Шабанова Н. С. Духовный потенциал личности: специфика и проявление // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2011. № 4 (10). Ч. II. С. 186-190.

1. Фролова Е. А. Право и мораль (критическая философия права и современность) // Государство и право. 2013. № 1. С 13. ↑

2. Фролова Е. А. Право и мораль (проблемы теории и философии права) // Теория и практика современной юридической науки. Сборник научных трудов по итогам международной научно-практической конференции. Редакционная коллегия: Апсалямов Р. Г., Быкова А. Г., Голубева Л. А., Грузинская Е. И., Закиров Р. Ю., Киракосян С. А., Кириченко А. А, Комарова В. В., Корниенко В. Т., Краснова К. А., Кружалова Л., Кудинов В. В., Лебедева М. Л., Павлова A. A., Потапов М. Г., Решняк М. Г., Солов A. B., Трунина Е. В., Усманова Е. Ф., Шикула И. Р., 2015. С. 20. ↑

3. Гегель Г. В. Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. – С. 199. ↑

4. Шабанова Н. С. Духовный потенциал личности: специфика и проявление // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2011. № 4 (10). Ч. II. С. 186-190. ↑

5. Гусейнов А. А. Социальная природа нравственности. М., 1974. 157 с.; Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х т. М.: Русский язык, 1979. Т. II. 779 с.; Дробницкий О. Г. Понятие морали. М., 1974. – С. 138. ↑

6. Краткий философский словарь / под ред. А. П. Алексеева. - М.: Проспект, 2009. – С. 233. ↑

7. Фролова Е. А. Право и мораль (критическая философия права и современность) // Государство и право. 2013. № 1. С 13. ↑

8. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х т. М.: Русский язык, 1979. – С. 558. ↑

9. Платон. Сочинения: в 3-х т. М.: Мысль, 1968. Т. 1. – С. 307. ↑

10. Платон. Сочинения: в 3-х т. М.: Мысль, 1968. Т. 1. – С. 308. ↑

11. Аристотель. Сочинения: в 4-х т. - М.: Мысль, 1984. Т. 4. – С. 326. ↑

12. Аристотель. Сочинения: в 4-х т. - М.: Мысль, 1984. Т. 4. – С. 380. ↑

13. Ильин И. А. О сущности правосознания. - М.: Рарогъ, 1993. – С. 58. ↑

14. Фролова Е. А. Право и мораль (критическая философия права и современность) // Государство и право. 2013. № 1. С 13. ↑

15. Фролова Е. А. Право и мораль (проблемы теории и философии права) // Теория и практика современной юридической науки. Сборник научных трудов по итогам международной научно-практической конференции. Редакционная коллегия: Апсалямов Р. Г., Быкова А. Г., Голубева Л. А., Грузинская Е. И., Закиров Р. Ю., Киракосян С. А., Кириченко А. А, Комарова В. В., Корниенко В. Т., Краснова К. А., Кружалова Л., Кудинов В. В., Лебедева М. Л., Павлова A. A., Потапов М. Г., Решняк М. Г., Солов A. B., Трунина Е. В., Усманова Е. Ф., Шикула И. Р., 2015. С. 20. ↑

16. Фролова Е. А. Право и мораль (критическая философия права и современность) // Государство и право. 2013. № 1. С 13. ↑

17. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003. С. 63. ↑

18. Фролова Е. А. Право и мораль (критическая философия права и современность) // Государство и право. 2013. № 1. С 13. ↑

19. Залесский В. Ф. Власть и право. Философия объективного права. Казань, 1897. С. 297. ↑

20. Фролова Е. А. Право и мораль (проблемы теории и философии права) // Теория и практика современной юридической науки. Сборник научных трудов по итогам международной научно-практической конференции. Редакционная коллегия: Апсалямов Р. Г., Быкова А. Г., Голубева Л. А., Грузинская Е. И., Закиров Р. Ю., Киракосян С. А., Кириченко А. А, Комарова В. В., Корниенко В. Т., Краснова К. А., Кружалова Л., Кудинов В. В., Лебедева М. Л., Павлова A. A., Потапов М. Г., Решняк М. Г., Солов A. B., Трунина Е. В., Усманова Е. Ф., Шикула И. Р., 2015. С. 20. ↑

21. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003. С. 63. ↑

22. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003. С. 65. ↑

23. Гегель Г. В. Ф. Философская пропедевтика // Гегель. Работы разных лет: в 2 т. М., 1973. Т. 2. С. 54, 55. ↑

24. Гегель Г. В. Ф. Философская пропедевтика // Гегель. Работы разных лет: в 2 т. М., 1973. Т. 2. С. 32. ↑

25. Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003. С. 68. ↑

26. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. М., 1988. Т. 1. С. 448. ↑

27. Философия права: учебник / под ред. О. Г. Данильяна. М., 2005. С. 285. ↑

28. Кистяковский Б. А. В защиту права (Интеллигенция и правосознание) // Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1990. С. 125. ↑

29. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. М., 1988. Т. 1. С. 444. ↑

30. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. М., 1988. Т. 1. С. 447. ↑

31. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. М., 1988. Т. 1. С. 447. ↑

32. Философия права: учебник / под ред. О. Г. Данильяна. М., 2005. С. 285. ↑

33. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. М., 1988. Т. 1. С. 454. ↑

34. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. М., 1988. Т. 1. С. 452. ↑

35. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. М., 1988. Т. 1. С. 452. ↑

36. Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003. С. 69. ↑

37. Ильин И. А. Теория права и государства. М., 2003. С. 90—91 ↑

38. Фролова Е. А. Право и мораль (проблемы теории и философии права) // Теория и практика современной юридической науки. Сборник научных трудов по итогам международной научно-практической конференции. Редакционная коллегия: Апсалямов Р. Г., Быкова А. Г., Голубева Л. А., Грузинская Е. И., Закиров Р. Ю., Киракосян С. А., Кириченко А. А, Комарова В. В., Корниенко В. Т., Краснова К. А., Кружалова Л., Кудинов В. В., Лебедева М. Л., Павлова A. A., Потапов М. Г., Решняк М. Г., Солов A. B., Трунина Е. В., Усманова Е. Ф., Шикула И. Р., 2015. С. 20. ↑

39. Фролова Е. А. Право и мораль (критическая философия права и современность) // Государство и право. 2013. № 1. С 13. ↑

40. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. М., 1988. Т. 1. С. 450. ↑

41. Гусейнов А. А. Понятие насилия // Этика: учебник. М., 2003. С. 400. ↑

42. Гусейнов А. А., Апресян Р. Г. Этика: учебник. М., 2004. С. 454. ↑

43. Гусейнов А. А., Апресян Р. Г. Этика: учебник. М., 2004. С. 410. ↑

44. Фролова Е. А. Право и мораль (критическая философия права и современность) // Государство и право. 2013. № 1. С 13. ↑

45. Гусейнов А. А., Апресян Р. Г. Этика: учебник. М., 2004. С. 454. ↑

46. Фролова Е. А. Право и мораль (проблемы теории и философии права) // Теория и практика современной юридической науки. Сборник научных трудов по итогам международной научно-практической конференции. Редакционная коллегия: Апсалямов Р. Г., Быкова А. Г., Голубева Л. А., Грузинская Е. И., Закиров Р. Ю., Киракосян С. А., Кириченко А. А, Комарова В. В., Корниенко В. Т., Краснова К. А., Кружалова Л., Кудинов В. В., Лебедева М. Л., Павлова A. A., Потапов М. Г., Решняк М. Г., Солов A. B., Трунина Е. В., Усманова Е. Ф., Шикула И. Р., 2015. С. 20. ↑

47. Большой толковый психологический словарь: в 2 т. М., 2000. Т. 1. С. 483. ↑

48. Фролова Е. А. Право и мораль (критическая философия права и современность) // Государство и право. 2013. № 1. С 13. ↑

49. Зарубина Е.В. Профессиональная этика и служебный этикет: учебное пособие / Е.В. Зарубина. – Екатеринбург: Уральский юридический институт МВД России, 2012. – С. 22. ↑

50. Теория государства и права: Учебник для вузов // под ред. проф. В.М. Карельского, проф. В.Д. Перевалова. – 2-е изд., изм. и доп. – М.: Изд-во НОРМА (Издательская группа НОРМА – ИНФРА-М), 2000. – С. 255. ↑

51. Комаров С.А. Общая теория государства и права: учеб., 6-е изд. доп. СПб.: Изд-во Юрид. ин-та (С.-Петербург), 2001. С. 183. ↑

52. Черданцев А.Ф. Теория государства и права: учеб. для вузов. – М.: Юрайт, 2009. – С. 145. ↑

53. Семейный кодекс Российской Федерации от 29.12.1995 № 223-ФЗ (с изм. и доп.).

    ↑

54. Ст. 91 Дисциплинарного устава Вооруженных сил РФ: утвержден Указом Президента РФ от 10 ноября 2007 г. № 1495 (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 2007. № 47 (ч. I). Ст. 5749; СЗ РФ. 2015. № 13. Ст. 1909. ↑

55. Ст. 98 Дисциплинарного устава Вооруженных сил РФ: утвержден Указом Президента РФ от 10 ноября 2007 г. № 1495 (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 2007. № 47 (ч. I). Ст. 5749; СЗ РФ. 2015. № 13. Ст. 1909. ↑

56. Лукашева Е. А. Право, мораль, личность / Е.А.Лукашева. – М. : Наука, 1986. – С. 12. ↑

57. Право / под ред. Н. А. Тепловой, М. В. Малинкович. – М. : ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2001. – С. 54. ↑

58. Мальцев Г. В. Социальная справедливость и право. – М., 1977. – С. 49. ↑