Преподаватель который помогает студентам и школьникам в учёбе.

Теория государства и права. Презумпции и фикции в праве.

Содержание:

Введение

На современном этапе развития российской правовой системы не приходится отрицать значимость правовых презумпций и фикций, они являют собой абсолютно незаменимый инструмент правотворческой техники и необходимы с точки зрения законодательства. Существование презумпций и фикций в настоящее время оправдывается, в первую очередь, тем же аргументом, что послужил причиной формирования презумпций и фикций в римском праве: они необходимы для эффективного правового регулирования общественных отношений. Поэтому их изучение представляет как академический, так и прикладной интерес.

Актуальность данной работы обуславливается тем, что невзирая на очевидность того факта, что презумпций и фикции являют собой неотъемлемый элемент современной правовой системы, в теории до сих пор остается неразрешенным ряд вопросов. В частности, не находит четкого разрешения проблема, связанная со смысловой нагрузкой, которой различные авторы наделяют термины «презумпция» и «фикция», что приводит к смешению разных смысловых пластов данного полисемантичного понятия.

Отдельные аспекты выбранной темы глубоко проанализированы в научных работах таких ученых как Р. Иеринг, Д.И. Мейер, Г.Ф. Дормидонтов, К.К. Панько, О.А. Курсова, Л.А. Душакова, Н.А. Никиташина, Р.К. Лотфуллин, О.В. Танимов, М.Л. Давыдова, А.М. Ширвиндт, С.Н. Болдырев и др.

Тем не менее, исследуемые явления до конца на данный момент не изучены и со временем наполняются новым смыслом.

Объектом исследования работы выступает совокупность общественных отношений, возникновение, изменение и развитие которых обусловлено существованием правовых презумпций и фикций.

Предметом исследования – правовые презумпции и фикции как юридические категории, их классификация и значение как элементов юридической техники.

Целью данной работы является анализ таких понятий, как правовые презумпции и фикции.

В соответствии с обозначенными целями необходимо решить следующие задачи:

- рассмотреть определения понятия «правовая презумпция»;

- дать классификацию правовых презумпций;

- раскрыть особенности применения правовых презумпций;

- изучить различные подходы к определению понятия «правовая фикция», обозначить четкие смысловые границы данной категории;

- проанализировать значение фикций и отграничить их от презумпций в праве.

Методологическая база работы строится как на общенаучных методах (анализ и синтез, исторический метод), так и на специально-юридических (формально-юридический метод).

Теоретическая часть работы опирается на труды таких ученых, как А.А. Васильев, Е.Ю. Веденеев, В.К. Бабаев, Н.Н. Ковтун и др.

Структура работы: введение, две главы основной части, заключение, список использованных источников и приложения.

Глава 1. Понятие и значение правовых презумпций

1.1. Понятие и сущность презумпций в праве

Юридическая техника представляет собой систему средств, приемов и правил, которые используются при создании, оформлении и упорядочении нормативно-правовых актов с целью обеспечения эффективности их регулятивного воздействия. Ее основным объектом является текст нормативно-правовых актов, поэтому юридическая техника призвана структурировать его, сделать понятным, ясным, лаконичным и недвусмысленным [10, с. 19].

В данной работе необходимо рассмотреть такие средства юридической техники, как презумпции и фикции, особенности их закрепления в тексте нормативно-правовых актов и значение такого закрепления.

Начнем с правовой презумпции.

В дореволюционном праве России большую роль в исследовании правовых презумпций внесли Г. Ф. Дормидонтов, Е. В. Васьковский и другие известные правоведы. Так, Г. Ф. Дормидонтов считал: «...презумпции ...являются родственными фикциям, что, конечно, привело к тому, что их часто смешивали, однако презумпции всегда пользовались большими симпатиями юристов» [16, с. 217].

Е. В. Васьковский сформулировал следующее понятие презумпции: «Законные предположения - обязательные по закону заключения о доказанности известных фактов при наличности других фактов» [11, с. 232].

В советский период большой вклад в изучение теории правовых презумпций внесли такие ученые в области теории права, как С. С. Алексеев, В. К. Бабаев, О. С. Иоффе, В. А. Ойгензихт, М. С. Строгович и некоторые другие.

Так, В.А. Ойгензихт характеризовал материально-правовую презумпцию как основание для установления предполагаемого факта, который влечет соответствующие правовые последствия, как следствие из вывода о высокой степени вероятности его существования при определенных обстоятельствах (условиях) [25, с. 31].

Таким образом, понятие правовых презумпций претерпело достаточный генезис: стало более обширным, полным, конкретным. Постепенно их стали рассматривать не только в процессуальном праве, но и в материальном.

В настоящее время роль правовых презумпций как одного из средств правового регулирования значительно повысилась. Это связано с изменениями правового регулирования почти во всех отраслях отечественного права. Так, например, правовые презумпции стали выделять в конституционном, семейном праве, даже в тех отраслях права, где презумпции не применялись как установленный прием правового регулирования (например, в налоговом праве появилась презумпция добросовестности налогоплательщика).

Согласимся с Т. В. Кашаниной, которая рассматривает презумпцию «исключительным способом создания содержания права», используемым законодателем на основании следующего рассуждения: возможно, предположение не подтвердится, но если каждый раз его проверять заново, обществу это будет дорого стоить и в финансовом, и во временном отношении [18, с. 5].

В специальной литературе появилось значительное количество и других определений презумпции как правовой категории. Кроме уже рассмотренных и распространенных мнений о презумпциях как приеме юридической техники, правовых нормах, основаниях для констатации предполагаемых фактов и других, В. К. Бабаев, вслед за О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородским, поддержал суждение о том, что «презумпции могут заменять или представлять собою юридические факты (идея о презумпциях, выполняющих роль юридических фактов)» [8, с. 6].

На наш взгляд, несмотря на разнообразие предлагаемых теоретиками определений правовых презумпций, в большинстве из них не дается их полной характеристики, учитывающей основные черты данного правового явления.

В теории права указывается на следующие отличительные черты правовых презумпций:

- представляют некую типовую модель правового явления (правового отношения, юридического факта, фактического состава, вины, правонарушения, нормы права и др.), в отношении которого может появиться неопределенность;

- основаны на предположении о том, что может произойти (предполагается только то, для чего есть реальные основания);

- закреплены в правовой норме;

- призваны устранить неопределенность по отношению к факту существования соответствующего правового явления;

- применяются при наличии условий, закрепленных в правовой норме, и не применяются в случае, когда будут установлены обстоятельства, исключающие возможность ее использования [21, с. 14-15].

Например, презумпция права собственности в отношении движимой вещи с очевидностью нацелена на то, чтобы защищать и охранять интерес владельца вещи. Сообразно этому данная презумпция и выполняет соответствующую функцию.

Презумпция добросовестности лица прежде всего нацелена на нормальную, то есть бесконфликтную, реализацию его интереса, а презумпция вины в деликтных правоотношениях - на гарантирование и защиту прав потерпевшего.

Уголовно-процессуальная презумпция невиновности, наоборот, ориентирована на защиту интересов гражданина, подозреваемого в совершении преступления.

Также много презумптивных положений в гражданском праве установлено применительно к статусу юридических лиц, прежде всего при определении их общих статусных характеристик.

Так, в законе содержится указание на необходимое соответствие прав и обязанностей юридических лиц целям их деятельности нисколько не меняет ситуации. Цель - это объективированное выражение субъективных устремлений, и ее «интерпретации» не должны влиять на ее понимание. Если же такое происходит, то можно считать, что цель установлена нечетко, она дефектна.

Соответствующие основания для утверждений о существовании презумпций «для юридических лиц» можно обнаружить, например, в связи с анализом правил о государственной регистрации юридических лиц (в части презумпции достоверности сведений реестра); о несостоятельности юридических лиц (например, в определении неплатежеспособности при банкротстве); конкурентного законодательства (например, в части доминирующего положения отдельных субъектов в антимонопольных отношениях) и др.

Кроме того, отдельные презумпции могут быть обнаружены и в контексте специальных правил об оценке деятельности юридических лиц (например, в части недействительности их сделок либо в связи с правилами о представительстве).

Как известно, юридическое лицо подлежит государственной регистрации и считается созданным со дня внесения соответствующей записи в ЕГРЮЛ (ст. 51 ГК РФ [2]).

В новой редакции (от 05.05.2014 г.) ст. 51 ГК РФ сделан акцент на необходимость обеспечения достоверности данных государственной регистрации. В частности, п. 3 ст. 51 закрепляет положение, согласно которому до государственной регистрации юридического лица, изменений его устава или до включения иных данных, не связанных с изменениями устава, в ЕГРЮЛ уполномоченный государственный орган обязан провести в порядке и в срок, предусмотренные законом, проверку достоверности данных, включаемых в реестр.

Излагая соответствующие правила, законодатель использовал конструкцию презумпции достоверности сведений, содержащихся в реестре (данные, содержащиеся в реестре, предполагаются (считаются) достоверными, если не доказано иное).

Нетрудно также заметить, что доминирование той или иной функции напрямую связано со статусом носителя определенного законного интереса, вступающего в конкретные правовые связи, а также предметной сферой конкретной отрасли правами и методами ее регулирования. Поэтому в каждой отрасли права механизм действия презумпции проявляется специфическим образом. В публичном праве обычно на кого-то возлагается обязанность опровержения презумпции, в частном праве такая обязанность ни на кого не возлагается.

Вернемся к определению этого термина.

Согласно одному из самых известных определений данного понятия, сформулированному В. К. Бабаевым, «правовая презумпция - это закрепленное в нормах права предположение о наличии или отсутствии юридических фактов, основанное на связи между ними и фактами наличными и подтвержденное предшествующим опытом» [8, с. 91].

Это определение раскрывает происхождение правовых презумпций, но в нем не указан один из главных ее признаков - опровержимость, а также отсутствует указание на цель ее применения.

Поэтому, по нашему мнению, правовая презумпция - это средство юридической техники, с помощью которого в правовых нормах закрепляется вероятное предположение, которое считается истинным, пока не доказаны факты, его опровергающие, и применяемое в целях охраны различных интересов (личности, общества и государства).

С позиции юридического, а не логико-философского подхода (ярким представителем которого является В. К. Бабаев) правовая презумпция определяется как доказательственный прием, посредством которого при наличии определенных условий делается вывод о наличии либо отсутствии каких-то фактов, не подлежащих доказыванию [13, с. 5].

Но, так как такой доказательственный прием также имеет логико-философскую природу образования, это определение не противоречит рассмотренным выше, а тоже накладывается на них. Поэтому, по нашему мнению, не нужно противопоставлять логико-философский и юридический подходы к сущности правовой презумпции, так как они представляют собой два равноправных ее аспекта, характеризующие ее различные свойства.

Таким образом, представляется, что существует общий термин «презумпция», который используется во всех науках (включая право) и в повседневной жизни, и его закрепление в тексте нормативно-правового акта, в том числе участие в образовании иных юридических терминов, имеет огромное положительное значение и не является гипертерминологизацией.

1.2. Классификация правовых презумпций

В.К. Бабаев выделяет четыре основания для классификации презумпций, которые сформулированы следующим образом:

- по факту их правового закрепления: фактические и законные (юридические);

- по возможности опровержения: опровержимые и неопровержимые;

- по сфере действия: общеправовые, отраслевые и межотраслевые;

- в зависимости от роли в правовом регулировании: материально-правовые и процессуальные [8, с. 93].

Юридические презумпции - это предположения, которые получили соответствующее закрепление в законе, со всеми вытекающими отсюда последствиями, о которых шла речь ранее. Фактические презумпции - это предположения, которые широко распространены в социуме, но не имеют законодательного закрепления.

Опровержимые презумпции - это такие презумпции, существование которых может быть опровергнуто. Неопровержимые презумпции - это предположение о существовании определенного факта, установленное законом и не допускающее возможности опровержения. Иными словами, даже если кому-либо удастся опровергнуть такую презумпцию, т.е. обосновать, что содержание закрепленного в законе предположения неистинно, то такое обоснование не имеет юридического значения и не влечет за собой никаких юридических последствий.

Опровержимые юридические презумпции делятся на:

а) общие опровержимые презумпции;

б) специальные опровержимые презумпции.

Неопровержимые юридические презумпции делятся на:

а) общие неопровержимые презумпции;

б) специальные неопровержимые презумпции.

Фактические презумпции делятся на:

а) поисковые фактические презумпции;

б) оценочные фактические презумпции.

Поисковые фактические презумпции могут иметь разную степень вероятности, поэтому они делятся на высоковероятные, средневероятные и маловероятные.

Правовые презумпции не являются широко распространенными, этот способ формирования содержания права является скорее исключительным.

Правовые презумпции по объему регулирования подразделяются на отраслевые и общеправовые юридические презумпции. Общеправовые же презумпции входят в некий комплекс базовых правовых положений, на которых строится юридическая наука, которые фактически стали принципами права.

Отраслевые презумпции, рассматриваются как приемы юридической техники. Их роль намного скромнее, тем не менее, она значительна. К числу таких презумпций относятся презумпции семейного права. Следует отметить, что семейные правоотношения - это специфические отношения, ибо они предполагают очень высокую степень доверия супругов друг к другу, учитывая, что брак предполагает духовную общность и близость мужчины и женщины.

По способу закрепления презумпции в действующей норме различают:

- прямые презумпции;

- косвенные презумпции.

Прямая презумпция прямо определена правовой нормой. Обычно в тексте нормы содержатся следующие формулировки: "если доказано", "если не доказано", "предполагается", "считается" и т.п.

Косвенная презумпция прямо словесно не закрепляется в норме, но может быть выведена из нее при толковании.

В семейном праве существуют, к примеру, следующие презумпции:

- презумпция общности имущества, нажитого во время брака;

- презумпция согласия при распоряжении общим имущественным объектом;

- презумпция отцовства в браке;

- презумпция согласия в вопросах воспитания детей;

- презумпция согласия супругов в решении вопросов жизни семьи.

Рассмотрим некоторые из них.

Презумпция общности предполагает наличие следующих важных для правоприменения выводов: 1) лицо, требующее отнесения приобретенного в период брака имущества к категории общего, не должно представлять никаких доказательств; 2) все виды имущества, приобретенного в течение брака, считаются общими независимо от того, включен законом тот или иной объект в перечень общего имущества или нет; 3) для того чтобы исключить тот или иной вид имущества из состава общности, наоборот, необходимо прямое указание закона на то, что данный вид имущества является раздельной собственностью одного из супругов.

Большинство ученых считают, что презумпция обшей совместной собственности супругов действует в интересах женщины, которая, занимаясь домашним хозяйством, воспитывая детей, может и не вносить какой-либо вклад, имеющий денежную оценку, в имущество семьи. Однако женщина своим трудом обеспечивает возможность для супруга заниматься трудовой, предпринимательской деятельностью, поэтому несправедливо после развода лишить ее имущества. [9, с. 104]

Рассмотрим презумпцию отцовства. Презумпция отцова нашла отражение в ч. 2 ст. 48 СК РФ «если ребенок родился от лица, состоящего в браке между собой, а также в течении трехсот дней с момента расторжения брака, признания его недействительным или с момента смерти супруга матери ребенка, отцом ребенка признается супруг (бывший супруг) матери, если не доказано иное», она является наиболее значимой в семейном праве презумпцией, затрагивающей как права, интересы и обязанности родителей, так и детей.

1.3. Применение и значение презумпций

В тексте нормативно-правового акта правовая презумпция может быть закреплена двумя способами: прямым и косвенным.

Прямой способ означает непосредственное закрепление, не требующее толкования. Оно осуществляется тремя способами: с помощью выражений «...пока не доказано иное», «...если не докажет», «...предполагается» и других; посредством использования термина «презумпция» в правовой норме; с помощью термина «презумпция» в наименовании статьи, содержащей правовое предположение [10, с. 23].

Например, согласно ч. 1 ст. 152 ГК РФ, устанавливающей презумпцию доброго имени гражданина, данная презумпция действует, если распространивший порочащие сведения не докажет, что они соответствуют действительности». Ч. 2 и ч. 3 ст. 1.5 КоАП РФ, имеющей название «Презумпция невиновности», содержат выражения «пока вина не будет доказана» и «не обязано доказывать свою невиновность».

Косвенные презумпции могут быть выведены только путем толкования текста нормативного акта (например, презумпция невиновности ответчика (ст. 6, ст. 12 ГПК РФ), презумпция беспристрастности судьи и некоторых других лиц, участвующих в судопроизводстве (ст. 120 Конституции РФ, ч. 3 ст. 16 ГПК РФ и ч. 2 ст. 18 ГПК РФ) и презумпция неразумения содеянного лицом, не достигшим возраста, с которого наступает уголовная ответственность (ч. 1 ст. 20 УК РФ)).

Учитывая данную особенность косвенных презумпций, многие ученые не признают их юридическое значение, полагая, что они являются фактическими, а не правовыми и представляют собой мотив, которым руководствуется законодатель при закреплении соответствующей правовой нормы, и утверждают, что единственно возможный способ закрепления правовой презумпции - прямой. [10, с. 23-24]

Е. Ю. Веденеев справедливо полагает, что для лучшего применения предположения необходимо закреплять в законах так, чтобы не требовалось их толкование, так как выявление, толкование и применение на практике косвенных презумпций вызывает определенные трудности и, как следствие, приводит к дискуссиям по данному вопросу [12, с. 46].

Но отрицать существование и юридическую значимость рассматриваемого вида правовых презумпций бессмысленно, так как каждая из них играет активную роль в правовом регулировании, вызывая соответствующие правовые последствия.

Кроме того, многие косвенные презумпции сформулировал Конституционный Суд РФ (таковыми являются: презумпция соответствия деятельности законно избранных представительных органов субъектов Российской Федерации Конституции и законодательству Российской Федерации, презумпция конституционности положений федерального законодательства, презумпция добросовестности и разумности действий конституционных органов, презумпция добросовестности налогоплательщика, презумпция добросовестности законодателя и его приверженности общим правовым принципам, презумпция знания закона [30, с. 19]), что определяет их особый статус и не оставляет сомнений в их юридической значимости.

Поэтому, по нашему мнению, необходимо трансформировать косвенные презумпции в прямые и в дальнейшем использовать прямой способ закрепления презумпций, так как это соответствует требованию юридической техники о лаконичности, ясности, четкости и недвусмысленности текста нормативно-правовых актов, в которых они закреплены. Это будет способствовать эффективному выявлению и применению правовых презумпций на практике, что приведет как к оптимизации правового регулирования и процессуальной экономии, так и к рационализации правотворческой работы законодателя и лингвистической экономии.

В целом правовые презумпции имеют очень важное технико-юридическое значение, участвуют в образовании многих юридических терминов (презумпция отцовства, презумпция авторства, презумпция добросовестности, презумпция вины, презумпция невиновности и т. д.) и способствуют рационализации юридической терминологии.

Однако Г. Ч. Синченко приводит употребление презумпций в праве в качестве одного из примеров гипертерминологизации, аргументируя это тем, что «согласно толковому словарю термин «презумпция» трактуется двояко: в философии - это предположение, основанное на вероятных предпосылках; в юриспруденции - предположение, которое считается истинным, пока его правильность не опровергнута, а поскольку термин стремится к однозначности внутри своего терминологического поля, постольку единственного термина «презумпция» нет - есть одно иностранное слово, прижившееся в книжной речи» [31, с. 58].

Данная позиция вызывает возражения, поскольку приведенные определения совсем не противоречат друг другу, юридическое определение накладывается на философское (более наглядно это демонстрирует определение В. К. Бабаева, указанное нами выше). Именно в таком значении (предположения, имеющего определенную степень вероятности, обусловленную логически и исторически) презумпция употребляется во многих науках (психологии [28, с. 107], биологии [26, с. 436]) и в повседневной жизни человека.

Некоторые презумпции, выработанные определенной наукой или сформированные на основе житейского опыта и здравого смысла (например, презумпция наличия у каждого типа личности соответствующих психологических установок или презумпция о плохой видимости при определенных погодных условиях) используются законодателем и правоприменителем в качестве внутреннего обоснования принятия решения или мотива закрепления правовой нормы, хотя и не имеют юридического значения (такие презумпции называются фактическими презумпциями [34, с. 48]).

В таком же значении употребляется презумпция и в праве (в этом проявляется ее логико-философский аспект), так как правовые презумпции, обладающие высокой степенью вероятности (а таких презумпций большинство), образуются именно таким способом.

Конечно, существуют и маловероятные правовые презумпции (например, презумпция невиновности), но они являются исключением из правила, кроме того, тоже основаны на предшествующем опыте, только закрепляют положение, полностью противоречащее результату такого обобщения в целях защиты интересов обвиняемого (как показывает практика, большинство из них виновны).

Таким образом, в первой главе работы рассмотрены общие положения о правовых презумпциях. Далее следует перейти к исследованию правовых фикций как элементов юридической техники.

Глава 2. характеристика правовых фикций

2.1. Понятие и виды правовых фикций

Поскольку юридическая фикция, в первую очередь, представляет собой общетеоретическую категорию, законодательного определения данного понятия мы не найдем, поэтому следует анализировать позиции ученых по данному вопросу.

В «Словаре русского языка» С.И. Ожегова фикция определяется как намеренно созданное, измышленное положение, построение, не соответствующее действительности и обычно используемое с какой-нибудь определенной целью [24, с. 783].

Стоит отметить, что попытки дать научное определение правовой фикции предпринимались еще дореволюционными учеными-правоведами. Так, Д.И. Мейер давал следующее определение фикции - вымышленное существование факта, о котором известно, что он вовсе не существует или существует в другом виде [23, с. 2].

Знаменитый русский правовед Г.Ф. Дормидонтов писал: «Соединяя со словом «фикция» представление о вымысле, о заведомой лжи, простой смертный, не посвященный в таинства юриспруденции ... легко и невольно может прийти в смущение. Его испугает не то, что кругом него довольно много людей с фиктивным состоянием, людей, заключающих фиктивные сделки и даже фиктивные браки с разными позволительными и непозволительными целями: к этому он легко привыкает и относится к таким явлениям более или менее спокойно. Но невольно ему может стать страшно при мысли, что фикция, т.е., по его мнению, заведомая ложь, пускается нередко в ход специалистами в области права...» [16, с. 217]. Он подмечал весьма важный момент, что при определении понятия фикция необходимо чувствовать грань между общесоциальным значением данного слова и его производных и юридическим смыслом [16, с. 217].

Как отмечает в своей диссертации А.М. Ширвиндт, подобные ошибки (смешение различных смыслов категории «фикция») допускали и немецкие правоведы. Так, Ф. Прингсхайм говорил о делении фикций на «скрывающие, утаивающие» и «явные», при этом под первыми подразумевались такие порождения практики как фиктивные сделки и т.п., а под вторыми понимался применимый законодателем правовой инструмент. Данная позиция всячески критиковалась, поскольку для всех форм фикции в равной мере свойственно сознательное (а не основанное на обмане, заблуждении) сообщение одному факту значения другого [35, с. 15-16].

Также Г.Ф. Дормидонтовым было подмечено, что затруднения относительно точной научной терминологии имеют свою причину в том, что те явления юридического быта, к которым с большим или меньшим правом применяют в разговорном и даже литературном языке термины «фикция», «фиктивный», «вымышленный», весьма многочисленны, разнообразны по своей сущности и по вызываемым ими последствиям, нося часто лишь весьма отдаленные черты сходства [16, с. 218], именно поэтому он определял фикцию в широком и узком смысле.

Под фикцией в широком смысле автор понимает все те явления юридического быта, которые справедливо и несправедливо обозначаются этим словом и производным от него прилагательным, а равно близкими ему по значению словами: «вымышленный», «мнимый», «притворный» и т.п. [16, с. 219]. Считаем возможным отметить, что все-таки подобную формулировку нельзя назвать определением правовой фикции в широком смысле, это есть, на наш взгляд, описание границ фикции как некоей всеохватывающей родовой категории. Давая более точное определение, то есть следуя узкому смысловому подходу, Г.Ф. Дормидонтов говорит о фикции как об известном приеме мышления, состоящем в допущении существующим известного несуществующего обстоятельства или, наоборот, несуществующим существующего, в решении задачи при помощи ложного положения, выходя через это на определение фикции в истинно юридическом смысле как того же приема, но допускаемого и даже предписываемого в известном случае объективным правом [16, с. 218].

Р.К. Лотфуллин определяет фикцию как особое средство юридической техники, условно признающей заведомо ложного положения истиной, возможность опровержения которой, как правило, не имеет никакого юридического значения [22, с. 46].

В.В. Лазарев и С.В. Липень говорят о фикциях как о разновидности юридических фактов и определяют их как несуществующее явление или событие, признаваемое в установленных юридических процедурах существующим [20, с. 348]. Позволим себе не согласиться с данной позицией, поскольку видится более обоснованным понимать под фикцией прием юридической техники, некий прием правоприменения, санкционируемый нормой закона, посредством воздействия которого на общественные отношения возникают особые юридические факты, несущие в себе черты такого воздействия (возможно, существующее признается несуществующим, или наоборот).

Н.И. Матузов под фикцией понимает особый прием, который заключается в том, что действительность подводится под некую формулу, ей не соответствующую или даже вообще ничего общего с ней не имеющую, чтобы затем из этой формулы сделать определенные выводы. Он также отмечает необходимость фикций для практических нужд [33, с. 372].

М.Л. Давыдова отмечает, что юристам свойственно говорить о фикциях в трех смыслах:

- фикция в праве. Это понятие носит негативную смысловую окраску и обозначает такие ситуации в правотворчестве или правореализации, когда законы не соответствуют регулируемым общественным отношениям, а правоприменительная практика не соответствует законам;

- фиктивное правовое состояние. Эти явления носят юридический характер, регулируются законом, их существование признается правом, хотя и оценивается чаще всего негативно (фиктивная сделка, фиктивный брак, фиктивное банкротство и т. п.);

- правовая фикция как прием (средство) юридической техники. Они представляют собой специфические правовые положения, с помощью которых конструируется несуществующая условная правовая реальность. Данные явления, будучи абсолютным вымыслом, не только существуют с юридической точки зрения, но и являются необходимыми элементами механизма правового регулирования [14, с. 17-18].

Известный эксперт по проблеме юридических фикций в отечественном праве К.К. Панько включает в систему правовых фикций: «Во-первых, традиционные, предусмотренные действующим законодательством и изучаемые правовой наукой фикции (например, институт снятия судимости и т.д.). Во-вторых, фикции в праве, когда один закон противоречит другому (война законов в широком спектре данной метафоры). В-третьих, исследование любых фикций (в том числе и не включенных в систему действующего законодательства) методами права» [27, с. 26]. По нашему мнению, второй вариант отношения к правовым фикциям не имеет, поскольку здесь налицо юридические коллизии.

В.И. Каминская определяет фикцию как юридический прием, при помощи которого истинным объявляется положение, которое заведомо истине никогда не соответствует [8, с. 105]. Думается, что нельзя согласиться с такой категоричной позицией, поскольку, например, когда суд в установленном законом порядке признает гражданина умершим, применяя тем самым общеизвестную фикцию, мы не можем утверждать, что этот гражданин на самом деле все еще жив, то есть положение о смерти гражданина, объявленное судом истинным, может быть таковым и по факту. С другой стороны, при усыновлении (удочерении) не биологические родители становятся родителями в правовом смысле. Судимость погашается, хотя лицо было осуждено - это еще один яркий и убедительный пример фикции как вымысла, узаконенного нормами права.

Полагаем, что следует согласиться с известным специалистом по различным аспектам юридической техники М.Л. Давыдовой, которая выделяет социальную (мы бы назвали ее фактической, поскольку речь идет о юридических фактах) и юридическую стороны правовой фикции. По ее мнению, социальная сторона представлена определенными предположениями, степень вероятности которых «может колебаться от достаточной высокой (например, снижение общественной опасности правонарушителя и совершенного им деяния по прошествии длительного срока - срока давности привлечения к ответственности) до крайне незначительной (например, вероятность того, что лицо умерло в день вступления в законную силу решения суда о признании его умершим)». Действительно, правовые фикции всегда имеют рациональное обоснование, «логическое объяснение с точки зрения целесообразности, справедливости, гуманизма и т.п. Аргументация, положенная в основу правовой фикции, и составляет ее социальную сторону» [14, с. 19-20]. Автор, на наш взгляд, противоречит сам себе: поскольку предположения и аргументация не синонимы.

Юридическая сторона правовой фикции, по мнению М.Л. Давыдовой, выражена императивным правовым велением, не допускающим опровержения [14, с. 22]. Видимо, опровержимой может быть только социальная сторона, поскольку суд может признать человека умершим, который, на самом деле, окажется живым.

Отдельного внимания заслуживает точка зрения И.А. Исаева, который характеризует правовые фикции как инструмент устранения пробельности в законодательстве. Автор пишет: «Представляется, что юридическая фикция может выступать в качестве одного из способов эффективного заполнения пробелов в законодательстве. Как правило, это происходит в условиях, когда законодатель не готов или не желает непосредственным образом устранить правовую лакуну» [17].

Видится возможным не согласиться с данным подходом. В российском праве ныне достаточно норм, содержащих в себе фикции, санкционирующих применение фикции как правоприменительного приема. Например, в ст. 45 ГК РФ содержатся положения о признании гражданина умершим. На наш взгляд, можно говорить не о закрепленности фикции в норме, а о санкционировании нормой применения фикции при наличии определенных условий.

На примере данной нормы мы видим, что гражданин может быть признан умершим, если в месте его жительства нет сведений о месте его пребывания в течение пяти лет, а если он пропал без вести при обстоятельствах, угрожавших смертью или дающих основание предполагать его гибель от определенного несчастного случая, - в течение шести месяцев (налицо условия - отсутствие сведений о месте пребывания гражданина в месте его жительства в течение пяти лет или шести месяцев, при которых суд в установленном порядке может применить фикцию и признать лицо умершим, потенциально исказив тем самым объективные обстоятельства, ибо гражданин может все это время оставаться живым).

В п. 3 ст. 157 ГК РФ закреплена нормы, в соответствии с которой, если наступлению условия недобросовестно воспрепятствовала сторона, которой наступление условия невыгодно, то условие признается наступившим. Если наступлению условия недобросовестно содействовала сторона, которой наступление условия выгодно, то условие признается ненаступившим.

В данном случае мы видим «модифицированный» вариант древнеримской фикции «receptum est, quotiens per eum, cuius interest condicionem non impleri, fit, quo minus impleatur, ut perinde habeatur, ac si impleta condicio fuisset» - если тот, кто не заинтересован в наступлении условия, воспрепятствует его наступлению, оно считается как бы наступившим [22]. Здесь мы так же видим условия, при которых возможно применение указанной фикции. Но разве можно при этом говорить, что данные нормы, фикции, содержащиеся в них и санкционируемые ими, являются инструментом устранения пробельности закона? Думается, что нет.

Для ликвидации пробелов в законодательстве требуется работа законодателя, а для преодоления пробелов в праве, как известно, применяется аналогия закона, а если это невозможно, то аналогия права, там, где это не запрещено нормами права. Можно солидаризироваться с позицией А.М. Ширвиндта, указывающего, что понятие фикции следует корректно согласовать, в частности, с понятиями аналогии и отсылки. Алгоритмы фикции и аналогии объединяет последний этап - применение к данному фактическому составу нормы более высокого уровня абстракции, охватывающей как «старый», прямо предусмотренный позитивным правом, так и «новый» случаи [35, с. 13]. Принципиальное же различие обнаруживается, как считает Э. Бунд, на первом этапе: если аналогия позволяет получить искомую более общую, более абстрактную норму путем индукции, допустимость которой определяется подобием «старого» и «нового» составов, то фикция «сознательно отказывается от логической когерентности», «произвольно» «уравнивая неравное». В отличие от аналогии, фикция не является настоящим аргументом, не основывается на обнаружении сходства, значимого для принятия решения. Отсылка выступает одной из основных функций этого приема. Отсылка может достигаться и иными средствами [35, с. 13].

Резюмируя вышеизложенное, видится возможным утверждать, что на нынешнем этапе развития российского права и юридической науки, говоря о правовых фикциях, стоит придерживаться исключительно узкого подхода, в том аспекте, что необходимо разграничивать общеупотребительный смысл данного слова и его производных и специально-юридический. Необходимо понимать, что, невзирая на наличие юридической нагрузки, например, в сочетании «фиктивное банкротство» смыл слова «фиктивное» в рамках данного термина отличен от смысла слова «фикция» в сочетании «правовая фикция», в случае с банкротством слово «фиктивное» употребляется для предания негативной окраски явлению, такая же ситуация складывается и с понятием «фиктивный брак».

В рамках узкого подхода к определению понятия «правовая фикция» таковую мы можем понимать, как некоторый прием юридической техники (закрепление фикций и условий их применения в нормах права), возможно, как некий правоприменительный прием (приложение фикции правоприменителем к существующим общественным отношениям, при наличии описанных в соответствующей норме права условий в целях юридического «искажения» реальных обстоятельств в целях содействия нормальному развитию гражданского оборота или адекватного регулирования иных общественных отношений). Также в рамках узкого подхода под правовой фикцией можно понимать норму права, в которой конкретная фикция нашла закрепление (но опять же нужно отличать такие нормы права от норм, которые называют фиктивными, характеризуя их как неработающие).

Таким образом, «правовая фикция» (в аспекте необходимости разграничения общеупотребительного и специально-юридического смыслов термина фикция и его производных) сохраняет свою полисемантичность и является одновременно и приемом юридической техники, и правовой нормой.

Классифицировать юридические фикции можно следующим образом:

I. По сфере существования:

- теоретические, т.е. такие, которые являются частью правовой доктрины, не выступая самостоятельными регуляторами. Так, в качестве правовых фикций в литературе традиционно рассматриваются конструкции юридического лица, государства и некоторые другие категории («бестелесные вещи», «безналичные деньги», «обратная сила», «представительство»);

- нормативные фикции это правовые положения, закрепленные в тексте закона в виде отдельных регулятивных нормативных предписаний.

II. По отраслевой принадлежности:

1. Материально-правовые фикции. Их цель состоит в том, чтобы обеспечить нормальное развитие общественных отношений, преодолеть состояние неопределенности, невосполнимости тех или иных фактов либо информации о них. Такие фикции главным образом отражают содержательную сторону правовых отношений:

а) гражданско-правовые:

- местом жительства несовершеннолетних, не достигших 14 лет, или граждан, находящихся под опекой, признается место жительства их законных представителей (п.2 ст.20 ГК РФ).

б) уголовно-правовые:

- лицо, освобожденное от наказания, считается несудимым; погашение или снятие судимости аннулирует все правовые последствия, связанные с судимостью (ч.2,6 ст.86 УК РФ);

в) адмистративно-правовые:

- срок, в течение которого лицо считается подвергнутым административному наказанию (ст.4.6 КоАП РФ);

г) трудовое право:

- аннулированный договор считается незаключенным (ст.61 ТК РФ);

д) семейное право:

- изменение имени, отчества и фамилии усыновленного ребенка (ст. 134 СК РФ).

Процессуально-правовые фикции призваны преодолевать процессуальную недисциплинированность сторон, сокращать ход и объем производства по делу, экономить юридические средства и силы судей, смягчать процессуальные формальности:

а) гражданско-процессуальные фикции:

б) арбитражно-процессуальные фикции носят аналогичный характер;

в) уголовно-процессуальные:

Также фикции используются и в других отраслях права.

III. Правовые фикции могут также быть классифицированы по степени обязательности. В зависимости от нее правовые фикции делятся на:

- императивные фикции;

- диспозитивные (оценочные) фикции.

2.2. Значение фикций в правоприменении и законотворчестве

Правовая фикция, как и правовая презумпция, может быть закреплена в тексте нормативно-правового акта либо прямым, либо косвенным способом [19, с. 231].

Прямая фикция закрепляется, как правило, с помощью слов «считается», «не считается», «не учитываются» и др. Например, «когда своевременно направленное извещение об акцепте получено с опозданием, акцепт не считается опоздавшим, если сторона, направившая оферту, немедленно не уведомит другую сторону о получении акцепта с опозданием. Если сторона, направившая оферту, немедленно сообщит другой стороне о принятии ее акцепта, полученного с опозданием, договор считается заключенным» согласно ст. 442 ГК РФ, а согласно ч. 4 ст. 18 УК РФ при признании рецидива не учитываются определенные судимости, установленные УК РФ.

Косвенные фикции выводятся из текста нормативно-правового акта путем его толкования. Например, согласно ч. 5 ст. 34 УК РФ «в случае недоведения исполнителем преступления до конца по не зависящим от него обстоятельствам остальные соучастники несут уголовную ответственность за приготовление к преступлению или покушение на преступление. За приготовление к преступлению несет уголовную ответственность также лицо, которому по не зависящим от него обстоятельствам не удалось склонить других лиц к совершению преступления», то есть оконченные действия организатора, подстрекателя и пособника приравниваются к неоконченным действиям [32, с. 65].

Следует отметить, что существование косвенных фикций, в отличие от косвенных презумпций, не вызывает дискуссий в литературе, а их выявление и применение не влечет трудностей на практике, поэтому нет необходимости (к тому же, это не всегда возможно или целесообразно) трансформировать косвенные фикции в прямые и использовать только прямой способ закрепления, как в случае с правовыми презумпциями.

Правовые фикции с помощью производимых деформаций действительности не только оптимизируют правовое регулирование, но и делают текст нормативно-правовых актов более емким, четким, лаконичным, понятным и недвусмысленным, участвуют в образовании юридических терминов (юридическое лицо, бездокументарная ценная бумага, «бестелесная» вещь и др.), то есть выполняют функцию законодательной и лингвистической экономии, особенно посредством приравнивания и искусственного уподобления различных и даже противоположных понятий (распространением правового режима одного объекта на другой [15, с. 8]), так как это избавляет от необходимости создания отдельных режимов для каких-то объектов и препятствует излишнему увеличению количества нормативно-правовых норм и законодательных актов. Например, отнесение к недвижимых вещам подлежащих государственной регистрации воздушных и морских судов, а также судов внутреннего плавания и иного имущества, указанного в законе - это ч. 1 ст. 130 ГК РФ.

В повседневной жизни к понятию «фикция» сложилось негативное отношение ввиду отождествления с фиктивными явлениями, имеющими отрицательное значение (фиктивными состояниями, фиктивными действиями и фиктивными нормами). Фиктивные состояния (например, фиктивный брак, фиктивный развод, фиктивное усыновление) и фиктивные действия, направленные на обретение фиктивных состояний (например, предъявление фиктивных документов, использование фиктивных денег) имеют своей целью обход закона для удовлетворения своих интересов, противоречащих интересам общества и государства. А фиктивные нормы - это нормы, не реализующиеся на практике ввиду неправильного отражения в них действительности либо отсутствия правовых механизмов их реализации в законодательстве [27, с. 1]. По нашему мнению, фикцию как средство нужно обязательно отграничивать от фиктивных явлений с целью ее лучшего понимания и исследования и раскрытия положительных свойств.

Фикция как средство рационализации определенных правил с целью преодоления ситуации неопределенности и нормального развития общественных отношений используется не только в праве, но и других науках (например, доказательство от противного в математике, когда для доказывания теоремы заведомо ложное признают истинным) или в повседневной жизни (например, фикции используются при установлении правил для настольных игр при подсчете баллов, заработанных игроками).

Фикции также используются при установлении правил оплаты публикации статей (например, в некоторых журналах стоимость рассчитывается за страницу, при этом менее половины страницы вообще не учитывается, а более ее половины - считается за полную страницу).

Таким образом, презумпции и фикции являются необходимыми элементами текста нормативно-правового акта, позволяющими донести его смысл до адресатов.

Проанализировав вышесказанное, можно сделать несколько выводов о значении правовых фикциях:

- фикции являются мерами, обеспечивающими процессуальную экономию юридических средств и сил судей, а также лиц, участвующих при отправлении правосудия;

- способствуют переводу обыденной реальности в реальность правовую, устраняют неопределенность в правовом регулировании;

- помогают упростить юридические отношения и сделать правовое регулирование устойчивым и стабильным;

- они способствуют охране прав граждан, помогают добиться справедливости порой на грани или наперекор истине;

- облегчают установление обстоятельств и тем самым делают правовую систему экономной, сокращая ход и объем правовой деятельности; повышают эффективность юридической деятельности.

2.3. Разграничение фикций и презумпций

Множество спорных вопросов возникает при разграничении фикции и презумпции.

Презумпцию в целом понимают как положение, выведенное из обыкновенного хода вещей, как философско-логическую категорию, являющуюся обобщением индуктивного характера, обобщающую связи, сходные явления, из которых делается вывод - предположение о существовании чего-либо, какого-либо факта при определенной типичной ситуации. Презумпции строятся на эмпирических выводах о повторяющихся в определенной последовательности каких-либо явлениях, т.е. они являются приблизительными обобщениями, допускающими исключения; эмпирические выводы строятся на степени вероятности.

Сложности в разграничении правовой фикции и презумпции возникают как за счет нечеткости понятия презумпции, так и за счет существования особых разновидностей презумпций, внешне схожих с фикциями, - неопровержимых презумпций и квази-презумпций (искусственных презумпций), которые формируются не в результате использования индуктивного метода, а при помощи метода экспериментального моделирования.

В.К. Бабаев, рассматривая презумпцию в праве, исследовал её связь с фикцией и выделил следующие черты сходства:

а) как те, так и другие условно принимаются за истину;

б) правовые презумпции и фикции получают нормативное закрепление. [8, с. 103]

Различие также проводится В.К. Бабаевым по двум критериям:

а) правовые презумпции и фикции различаются характером образования. Правовые презумпции представляют собой нормативное закрепление того прядка отношений, который признаётся обычным, постоянным нормальным. Закреплённое же фикциями положение формируется самим законодателем;

б) если содержащееся в презумпциях положение по вероятности истинное, то фиктивное положение истинным быть не может.

На основании произведённого исследования В.К. Бабаев делает вывод о том, что юридические фикции и презумпции явления близкие по природе и достаточно схожие, но вместе с тем «достаточно разнопорядковые, чтобы отождествлять их». И далее пишет: «Сходство между ними состоит в условном принятии их за истину, в правовом закреплении. Отличие же относится к характеру образования и истинности закрепляемых фикциями и презумпциями положений». [8, с. 103-104]

В целом черты сходства и различия юридических фикций и презумпций выявлены В.К. Бабаевым довольно точно, но следует, однако, отметить, что нельзя утверждать, что сходство между фикцией и презумпцией состоит в условном принятии их за истину. Техническое действие фикции состоит в признании заведомо неистинного положения за истинное. Применение приёма фикции в праве не преследует цели установления истины, основное его назначение регулирование отношений, которые иным способом не поддаются регламентации. Презумпции в свою очередь устанавливают необходимый юридический факт, исходя из вероятности его наличия, но не подлинной истинности, то есть, предполагая его наличие. Основное сходство презумпций и фикций состоит в том, что и те и другие условно принимаются за истину. Кроме того, и фикции, и презумпции выступают средствами процессуальной экономии как качественного, так и количественного упрощения нормативного материала.

Отличие этих явлений следует проводить, во-первых, по способу образования. Фикция выступает как определенный прием мышления, когда реально не существующее выдается за сущее и наоборот, при этом фикции служат чисто прагматическим целям. В основе презумпции лежит индукция или моделирование, когда вероятность того или иного явления недостаточно велика. При помощи моделирования была сконструирована презумпция невиновности.

Во-вторых, отличие презумпций от правовых фикций следует проводить по роли и функциям, выполняемым этими весьма схожими явлениями. В некоторых случаях функции и задачи фикций пересекаются с задачами и функциями презумпций. Функцию преодоления неопределенности выполняют фактически неопровержимые предположения, но эта функция не является для них основной, в отличие от фикций.

В-третьих, фикции и презумпции имеют разное значение по отношению к процессу доказывания. Если презюмирование, по сути, представляет собой познавательный прием, то фикции к процессу познания не имеют решительно никакого отношения. Фикция может использоваться в процессе доказывания по юридическому делу только как формальное доказательство. Отметим также, что подавляющее большинство презумпций концентрируется в процессуальных отраслях права, а фикции чаще всего содержатся в материальных нормах.

В-четвертых, отличием правовых фикций является то, что они значительно реже, нежели правовые презумпции, получают косвенное выражение в правовых нормах.

Таким образом, несмотря на немалое количество схожих черт можно выделить немало оснований для разделения понятий «юридическая фикция» и «юридическая презумпция». Различие между этими двумя категориями следует проводить по следующим основаниям:

1. по способу формирования: презумпции, как правило, представляют собой обобщение знаний об окружающей действительности, фикции же являются чистым творчеством законодателя;

2. по отношению к познавательному процессу: презумпции используются как познавательный приём, фикции же к процессу познания не имеют отношения, так как создают вымышленный факт;

3. по критерию истинности: в основе презумпции лежит та или иная степень вероятности презюмируемого явления, в основе фикции - воображение;

4. по сфере действия: фикции чаще всего содержатся в материальных нормах, в то время как презумпции - в процессуальных;

5. по логической природе: фикции представляют собой суждение, презумпции умозаключение неполной индукции;

6. по возможности опровержения: подавляющее большинство презумпций ввиду вероятностного характера рассчитаны на возможность их опровержения, способом, закреплённым в законодательстве, заведомо ложная фикция опровергнута быть не может.

Таким образом, во второй главе исследования рассмотрены понятие, виды и значение фикций в праве, а также дано разграничение указанных понятий.

Заключение

В процессе работы были рассмотрены понятия правовой презумпции и фикции. Была подробно представлена их классификация и значение. Также обращено внимание на различие между этими на первый взгляд похожими понятиями.

Правовую презумпцию можно определить как закрепленное прямо или косвенно в нормах права предположение о наличии или отсутствии юридически значимых фактов, при доказанности связанных с ними других достоверных фактов.

Базовой классификацией являются следующие моменты: по факту закрепления, способу закрепления и в зависимости от возможности опровержения.

Юридическая фикция представляет собой особое средство юридической техники, посредством которого заведомо ложное положение условно признается истиной и закрепляется документально, возможность опровержения которого, как правило, не имеет никакого юридического значения.

Основа классификации юридических фикций: по отраслевой принадлежности, в зависимости от принадлежности к той или иной части правовой системы и сфере существования.

Таким образом, презумпции и фикции в праве играют значительную роль, однако их эффективность в современном обществе, к сожалению, нуждается в улучшении. Повышение эффективности презумпций и фикций должно проводиться в рамках определенной научно разработанной стратегии, реализуемой при четком планировании и применении комплекса мер по совершенствованию правотворчества и правоприменения. Только тогда существование презумпций и фикций будет оказывать благоприятное воздействие не только на развитие государства, но и общества в целом.

Список использованных источников

Конституция Российской Федерации: принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. (с учетом поправок от 30.12.2008 г. № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 г. № 7-ФКЗ, от 05.02.2014 г. № 2-ФКЗ, от 21.07.2014 г. № 11-ФКЗ) // Собрание законодательства РФ. – 2014. - № 31. - Ст. 439
Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ (ред. от 31.01.2019 г.) // Собрание законодательства РФ. – 1994. - № 32. - Ст. 3301
Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.1996 N 14-ФЗ (ред. от 23.05.2018) // Собрание законодательства РФ, 29.01.1996, N 5, ст. 410
Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 19.12.2018) // Собрание законодательства РФ, 17.06.1996, N 25, ст. 2954
Семейный кодекс Российской Федерации от 29.12.1995 N 223-ФЗ (ред. от 30.12.2018) // Собрание законодательства РФ", 01.01.1996, N 1, ст. 16
Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 N 195-ФЗ (ред. от 07.03.2018) // Собрание законодательства РФ, 07.01.2002, N 1 (ч. 1), ст. 1
Трудовой кодекс Российской Федерации от 30.12.2001 N 197-ФЗ (ред. от 03.07.2018) // Собрание законодательства РФ, 07.01.2002, N 1 (ч. 1), ст. 3.
Бабаев В. К. Теория государства и права. - М., 2015. – 624 с.
Брюхина Е.Р. Правовые фикции и презумпции в семейном праве // Право и практика. Научные труды института Московской государственной юридической академии имени О.Е. Кутафина в г. Кирове. - 2015. - № 1 (14). - С. 102-107.
Васильев А.А., Зацепина О.Е. Презумпции и фикции как элементы текста нормативно-правового акта // Юрислингвистика. - 2017. - № 6. - С. 19-31.
Васьковский Е. В. Учебник гражданского процесса / Е. В. Васьковский. - М., 1914. – 332 с.
Веденеев Е. Ю. Роль презумпций в гражданском праве, арбитражном и гражданском судопроизводстве // Государство и право. - 1998. - № 2. - С. 43-49.
Воложанин В. П. Юридические предположения в советском гражданском праве и процессе: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1953. – 31 с.
Давыдова М.Л. Проблемы понятия и классификации правовых фикций // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 5: Юриспруденция. - 2016. - № 11. - С. 17-23.
Джазоян Е. А. Категория фикции в гражданском праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2017. – 29 с.
Дормидонтов Г. Ф. Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применения фикций. Часть первая. Юридические фикции и презумпции / Г. Ф. Дормидонтов // Вестник гражданского права. - 2016. - № 1. - С. 217-269.
Исаев И.А. Юридическая фикция как форма заполнения правовых пробелов // История государства и права. -2014. - № 22. - С. 2-4.
Кашанина Т. В. Юридическая техника / Т. В. Кашанина. - М.: Юрист, 2015. - 484 с.
Ковтун Н. Н. Презумпции и фикции уголовно-процессуального права России: технология осознанной лжи // Юридическая техника. - 2010. - № 4. - С. 231-235.
Лазарев В.В. Теория государства и права: учебник для академ. бакалавр. / B.В. Лазарев, С.В. Липень. - М.: Юрайт, 2015. - 521 с.
Левчук С. В. Политико-правовая природа принципа «презумпция невиновности» // История государства и права. - 2015. - № 16. - С. 11-16.
Лотфуллин Р.К. Юридические фикции в римском гражданском праве // Бюллетень нотариальной практики. - 2006. - № 2. - С. 44-48.
Мейер Д.И. О юридических вымыслах и предположениях, скрытных и притворных действиях / Д.И. Мейер. - Казань. 1854. - 127 с.
Ожегов С.И. Словарь русского языка / С.И. Ожегов. - М. : Русский язык, 1978. - 846 с.
Ойгензихт В. А. Презумпции в советском гражданском праве / В. А. Ойгензихт. - Душанбе, 1976. – 194 с.
Павлинов И. Я. О значении презумпций в филогенетике (по поводу статьи Ю.А. Песенко «Филогенетические презумпции...») // Журнал общей биологии. - 2015. - № 5. Т. 66. - С. 436-441.
Панько К. К. Фикции в уголовном праве (в сфере законотворчества и правоприменении): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Ярославль, 1998. – 34 с.
Первомайский В. Б. Презумпции в психиатрии. Киев, 2001. – 412 с.
Сафонова А.А. Понятие и значение презумпции, фикции, аксиомы в праве // Материалы XXI научно-практической конференции молодых ученых, аспирантов и студентов Национального исследовательского Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарёва. - 2017. - С. 284-290.
Сериков Ю. А. Презумпции в гражданском судопроизводстве. М., 2015. – 164 с.
Синченко Г. Ч. Язык права. Часть II. Терминологический ажиотаж // Научный вестник Омской академии МВД России. - 2017. - № 1 (64). - С. 57-64.
Ситникова А. И. Фикции в уголовном праве // Ленинградский юридический журнал. - 2008. - № 1. - С. 60-67.
Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. - М. : Норма: ИНФРА-М., 2016. - 640 с.
Федотов А. В. Понятие и классификация доказательственных презумпций // Журнал российского права. - 2017. - № 4. - С. 45-55.
Ширвиндт А.М. Значение фикции в римском праве: дисс. ... канд. юрид. наук. 12.00.01 / А.М. Ширвиндт. - М., 2011. -306 с.

Приложение 1

Рис. 1. Презумпции и фикции в системе юридических средств